Бесплодные земли

— Чушь собачья! — воскликнул кто-то из близнецов — альбиносов. — Никто не бывает в пустынных землях! Никто туда не суется! Там никому не выжить!

Мерси повернулась к нему.

— Разве поезд живой, Тилл Тадбери?! Разве машины болеют или страдают нарывами или рвотой?

«Как сказать… если вспомнить того медведя…» — Эдди едва не сказал это вслух, но подумав как следует, решил все — таки промолчать.

— Мы бы его услышали, — принялся убеждать ее второй брат. — Этот грохот, про который рассказывал Си…

— После этого поезда грохота не было, — согласилась Мерси, — но я слышала другой звук… такое потрескивание, какое бывает, когда где-то рядом ударит молния. Всегда, когда дул сильный ветер… ветер со стороны города… я его слышала. — Она помолчала немного и, воинственно выставив подбородок вперед, добавила еще: — И однажды я слышала взрыв. Он был далеко-далеко. В ту ночь, когда ураган Большой Чарли едва не сорвал с церкви купол. На расстоянии отсюда в две сотни колес, не меньше. А может, и во все двести пятьдесят.

— Чушь! — не унимался Тилл. — Да ты, наверное, травы объелась!

— Я тебя сейчас съем с потрохами, Тилл Тадбери, если ты не заткнешь свою варежку. Как, вообще, можно так разговаривать с дамой?! Господи…

— Перестань, Мерси! — шикнул на нее Си, но Эдди уже не прислушивался к этому «семейному» обмену любезностями. То, о чем говорила слепая старуха, имело смысл. Конечно, о каком таком взрыве могла идти речь?! Поезд, отправляющийся из Лада, просто не может с наскока преодолеть звуковой барьер… Эдди не помнил точно, какова скорость звука, но уж никак не меньше шестисот пятидесяти миль в час. Где-то примерно так. И для поезда, который только трогается с места, нужно какое-то время, чтобы набрать скорость, а когда он ее наберет — то есть, скорость достаточную, чтобы преодолеть звуковой барьер, — он удалится уже за пределы нормальной слышимости… разве что условия слышимости будут чрезвычайно благоприятными, как это было, по утверждению Мерси, в ту ночь, когда ураган Большой Чарли — черт его знает, что это вообще такое — обрушился на городок.

То есть, не стоит терять надежду. Блейн Моно, конечно же, не лендровер, но, может быть… может быть…

— И ты не слышала этот поезд уже семь-восемь лет, сай? — уточнил Роланд. — Ты уверена, что не дольше?

— Никак не дольше, — уверенно отозвалась она, — потому что в последний раз я его слышала в тот самый год, когда старый Билл Маффин подцепил болезнь крови. Бедняга Билл!

— Это было почти десять лет назад, — поправила тетушка Талита, и голос ее прозвучало неожиданно мягко.

— Почему же ты никогда не рассказывала об этом? О том, что слышишь? — спросил ее Си и, не дожтдаясь ответа, повернулся к стрелку. — Не стоит верить всему, что она говорит, господин… ей всегда надо быть в центре внимания, моей Мерси.

— Ах ты старый пердун! — возмущенно воскликнула Мерси и шлепнула его по руке. — Я потому только молчала, чтобы тебя не забить, муженек, ведь ты так гордишься своим рассказам! Но теперь, когда это важно, я все рассказала, что знаю, вот так!

— Я тебе верю, сай, — сказал Роланд, — но ты твердо уверена, что с тех пор ты не слышала этого Моно?

— Нет, с тех пор — ни разу. Наверное, пути его тоже пришел конец, то есть я так себе думаю.

— Как знать, — задумчиво протянул Роланд. — Как знать. — И, опустив голову, весь погрузился в раздумья, отрешившись от общего разговора.

«Чу-чу», — вдруг подумалось Джейку, и он невольно поежился.

13

Уже через полчаса они снова вышли на центральную площадь. Сюзанна сидела в своей коляске. Джейк поправлял ремни ранца, а Ыш, устроившись у его ног, внимательно за ним наблюдал. Похоже, на «званом обеде» в райском садике на задах Церкви Крови Господней присутствовали исключительно городские старейшины, потому что когда путешественники возвратились на площадь, там их поджидало еще около дюжины стариков. Они посмотрели на Сюзанну, немного внимательнее — на Джейка (возраст мальчика, как видно, заинтересовал их гораздо больше, чем цвет ее кожи), но было без слов очевидно, что пришли они посмотреть на Роланда; в их изумленно раскрытых глазах ясно читался благоговейный трепет.

Он — живое воплощение прошлого, безвозвратно ушедшего прошлого, о котором они знают лишь по рассказам, — еще подумала Сюзанна. Они на него смотрят так, как набожные прихожане смотрели бы на святого — на Петра, или Павла, или Матфея, — если бы он вдруг решил заглянуть к ним на огонек, скажем, в субботу вечером и стал бы рассказывать им о том, как они с Иисусом из Назарета переправлялись через Галлилейское море.

Ритуал прощания, которым закончилась общая трапеза, повторился и здесь, только на этот раз в нем принимали участие все без исключения жители Речного Перекрестка. Они снова выстроились рядком и, подходя к каждому из путешественников по очереди, жали руки Сюзанне и Эдди, целовали Джейка в лоб или щеку и преклоняли колени перед Роландом, дабы тот прикоснулся к ним и благословил. Мерси обняла стрелка обеими руками и прижалась слепым лицом к его животу. Роланд тоже обнял старуху и поблагодарил ее за рассказ.