Беспокойник

Зашевелилось мертвое дело (или мертвое тело?). В пепле, которым я приготовился посыпать свои волосы, оказался кто-то живой. Редкая удача. Сказочная. Хирга, стреляный воробей, усек, что тут уж я кого-нибудь выловлю за хвостик. А это означало... Многое. Рука, черкнувшая крутую резолюцию красным карандашом, тоже понимала, какую безнадегу нам подбрасывает. И вдруг! Майор Хирга докладывает изумленной коллегии. Поймали! Чудеса для тех, кто разбирается. Три-та-тушки, три-та-та, очень глупого кота! А это означало, что не было у нас с майором первого разговора (расхолаживающего), а было целенаправляющее руководство (чему свидетелем весь отдел). Учись, Вадик!

5

— Меня очень интересует автор анонимки. Надо послать письмо на экспертизу.

Ляпнул и не успел прикусить язык. Догадался, что майор и это проделал — в наказание за мой вопрос о психодиспансере. Мне теперь долго будут показывать класс работы. Хотя, в принципе, проверка входит в мои непосредственные обязанности. Ладно, ничто так не радует начальство, как тупость подчиненного. (Где ты это вычитал?)

— Разумно рассуждаешь, Вадим Емельянович. Вот заключение экспертизы.

Я склонил повинную голову.

— Отпечатков пальцев не обнаружено. Работали в перчатках. Кстати, немаловажная деталь. А текст вырезан из последнего журнала «Работница». Статья «Дружная семья Крашенинниковых». Сличили буквы заголовка.

Сейчас мне заикаться о своей «бутылочной» версии было все равно, что лезть в бутылку (пардон за каламбур).

— Задание ясно, Александр Ильич. Выяснить, кто из жильцов выписывает «Работницу». Журнал популярный, в киоске не купишь. Разрешите действовать?

Мой энтузиазм произвел должное впечатление.

«Но эти суки-эксперты, — думал я, — когда не надо, дают точный анализ пулевого отверстия, а когда надо, отпечатков пальцев не находят. Впрочем, зачем они тебе, отпечатки? Не собирать же дактилоскопию всего подъезда. Скажи спасибо за “Дружную семью”».

* * *

Так как мы с Котярой убежденные холостяки, то вынуждены продовольствоваться в магазинах «Кулинария». Мы живем мечтой о вырезке и отбивных, но, как правило, удается достать какие-то ошметки гуляша и куски столетнего мяса под названием «антрекот».

Мне уже заворачивали какую-то падаль, когда я увидел, как принесли поднос свежих розовых отбивных и сунули под прилавок.

— Ой, — заскулил я, — нельзя ли мне поменять товар? Если надо, доплачу.

— На что поменять? — удивилась продавщица.

— Ну вот, — я несколько замялся, — там свиные отбивные.

— Так это мы для своих, — отмахнулась продавщица и быстро уточнила, — для своих работников: посудомоек, официанток, еле-еле у повара выпросили.

Что мне оставалось? Вынимать удостоверение, подымать скандал? Это ни к чему бы не привело. А могли бы еще и сочинить «телегу» в МУР — дескать, ваш сотрудник, пользуясь служебным положением... и т.д. Вот если бы я был из районного ОБХСС... Правда, тогда просить бы не пришлось, меня бы знали в лицо, сами бы предложили.

За что я люблю свою работу? Там я чувствую себя человеком. К нам относятся по-разному, но во всяком случае с уважением. Бывает, мчишь на такси по заданию, проскакиваешь светофор на красный — орудовец только покосится на тебя и дает отмашку — жми дальше. Но как-то ехал я по личным надобностям и инспектор остановил машину, так я уж подсовывал свои «корочки», а инспектор и глазом не повел. Лишь пробурчал: «Товарищ пассажир, а вас не спрашивают». Разбирается народ: когда ты при деле, а когда выступаешь как простой советский...

Идешь в ресторан по заданию.. Мэтр перед тобой стелется, а официант зайчиком прыгает. А потом появляешься там же со своей дражайшей половиной (это я пытался заменить собой ее развлечения-увлечения) — и что же? Со стороны обслуживающего персонала «ноль внимания, фунт презрения». И не дай Бог ввязаться в какую-нибудь историю! Обязательно напишут, что был в нетрезвом виде. Поэтому я перед такими походами благоразумно свою книжечку дома оставляю.

Конечно, мог бы и я прочные и выгодные знакомства завести, но тогда в любой момент ожидай, что попросят тебя об «одолжении» — и завяз. Хочешь быть независимым, ни с кем не связывайся.

Хочу быть честным.

Я давно смирился с тем, что если за прилавком (точнее, под прилавком) и есть нужный тебе товар, то он — для своих. Ситуация, к которой настолько все привыкли, что глупо психовать и протестовать по этому поводу. Конечно, в первую очередь для своих. А как же иначе?

Я чужой.

* * *

— Вадим Емельянович, рад вас видеть.

Кажется, товарищ Приколото нисколько не удивлен моему визиту.

— Добрый вечер, Семен Николаевич, решил забежать на огонек. Не помешаю?

— Чему? Дела наши пенсионные. Сиди на диване, читай газету. Что у вас течет из сумки?

— Ох, извините, накапал на ковер. Это мне так мясо в «Кулинарии» завернули.

— Вырезка?

— Издеваетесь? Пролетарский гуляш.

— Если не возражаете, я пока положу вашу сумку в холодильник.

— Буду очень признателен.