Беспокойное наследство

Впрочем, никаких оригинальных аргументов он так и не нашел. Оставалось предложить хорошую цену. Конечно, в этом тоже была опасность — Павлик мог что-нибудь заподозрить. Но что делать, что делать?

В эту ночь Степан впервые в жизни не мог уснуть. Он ворочался, лоб у него горел. Степан встал, сунул голову под кран, потом принял сразу три таблетки триоксазина. Но и сквозь прозрачный сон думал: а вдруг Павлик обнаружит клеймо?

Едва начало светать, он, кое-как одевшись, постоял под дверью соседа, послушал тишину. Постучать в такую рань не решился, вернулся к себе, прилег и — заснул. Ему показалось, что очнулся он почти мгновенно. Но будильник равнодушно свидетельствовал: прошло четыре часа. Павлик сейчас вдумчиво размещал негабаритные ящики или габаритные тюки на каком-нибудь заграничном «купце»…

Важный разговор состоялся назавтра. Павлик рассказал о нем своей невесте. Он не на йоту не солгал ей, нет… Но и всей правды не сказал.

Степан застал Павлика, когда тот возился возле своего книжного шкафа — разбирал поставленные на ребро магнитофонные записи.

— Ты стал прямо какой-то неуловимый, — весело сказал Степан, глядя с высоты своего роста вниз, на аккуратно причесанную голову соседа, который, сидя на корточках, продолжал свое занятие, словно никакого Степана в комнате не было. — Третий день не могу тебя застать!

Павлик поднялся на ноги. Вытащив из футляра ролик, он зарядил им стоявший на столе «Грундиг».

— Соскучился?

— У меня к тебе срочное дело.

— А я и говорю — соскучился. По скрипке Страдивари. — Павлик нажал клавиш, ролики беззвучно завращались.

Степан вынес удар, как солдат.

— Ты уже знаешь…

Тут в беседу вступил третий участник — Шарль Азнавур со своей «Изабеллой».

— Помолчи, — попросил Павлик.

…Песня замерла, но даже решительный Степан, которому было не до Азнавура с его умершей возлюбленной, не рискнул возобновить атаку сразу.

— Ладно, — сказал он наконец. — Ясность так ясность.

Павлик смиренно сел в кресло, подняв глаза на гостя.

— Ты же все равно продашь скрипку. Рано или поздно. Верно?

— Я внимательно слежу за нитью твоих рассуждений, — уверил Павлик.

— Точно продашь. Тебе она ни к чему. А деньги за нее дадут большие. Так почему не уступить ее мне? Я ж все-таки свой человек. И — музыкант…

— Как мы все-таки мало знаем друг о друге, — задумчиво проговорил Павлик. — Вот ты свой человек, а я ни разу не видел тебя в деле. В деле, так сказать, твоей жизни… Да… Значит, ты намерен аккомпанировать на скрипке Страдивари огненным пляскам своего ансамбля?

— Ну, почему же? — Степан слегка, самую малость смутился.

— Может, тебе предложили сольное турне по пяти континентам? Нет? Для чего же тебе великий инструмент?

— Так продам! — вырвалось у Степана. — Найду настоящего покупателя.

— А личными суверенными усилиями я, по-твоему, не смогу обойтись?

— Но ведь ты никого в музыкальном мире не знаешь. Тебе же придется обращаться к маклерам. Они сдерут с тебя три шкуры! У меня же возможности, связи, понял? Мы станем с тобой богатые парни!

— Правильно ли я понял, что вы, сэр, хотите на мне заработать?

— Но ведь и ты заработаешь тоже! — уверил Степан.

— Ах, «тоже»…

— Ну чего ты ломаешься?

— Ладно, — сказал Павлик. — Только не нужно так много страсти. Сколько ты предлагаешь?

Вот тут-то и началось то, что Павлик, передавая суть дела Лене, назвал «игрой на повышение».

— Слушай меня внимательно, — остановил Павлик Степана. — Скрипка стоит двадцать тысяч. Но ты свой человек и наперсник моего золотого детства. Поэтому я желаю получить десять тысяч рэ, а остальное меня не касается. Я выразился понятно?

Степан кивнул.

— Неси ассигнации — она твоя.

Степан взял ярко-красную трехногую табуретку и сел вплотную к Павлику.

— Понимаешь, старик… в общем… у меня есть идея…

— Ну, ну? — подбодрил Павлик.

— Я же езжу… туда… — Степан многозначительно двинул подбородком.

— Ах, вот что… Значит, так: я знать ничего не знаю, ты мне ни звука не говорил. Ясно? Мое дело — получить бумажки.

— Так я об том и толкую. Я бы захватил ее с собой, и тебе десять тысяч не бумажками, а валютой…

— Между прочим, там, — Павлик двинул подбородком приблизительно в сторону Запада, — Страдивари ценится несколько дороже. Не так давно скрипка позднего Страдивари была продана за триста тысяч франков.

— Откуда… ты знаешь? — Степан смешался.

— Пришлось почитать кое-какую литературу, — скромно пояснил Павлик. — Ну там Витачека книжку, Вальтера Хамле «Итальянские мастера скрипок», Фернандо Саккони перелистал, периодику…

Степан быстро нашелся:

— А риск, Павлик? Риск что-нибудь стоит?

— Стоит, стоит, — успокоил гостя Павлик. — Не пугайся. Это я так, для информации. Слово мое твердое: десять тысяч. Но — деньги на бочку.

— Неужели ты мне не доверяешь?

— Тебе — да, но не обстоятельствам. Ты же сам говоришь: риск. Кто поручится, что с тобой в вояже не произойдет какой-нибудь, говоря по-нашему, по-простому, форс мажор? Пограничники, таможенники, воры, наконец, — и я останусь с носом!