Беспокойное сердце

И все-таки Советский Союз имел определенные выгоды. Советская Армия быстрей, чем войска США, могла бы по суше переместить свои объединенные вооруженные силы к границам западных стран.

Уже со времен победного наступления на гитлеровские армии для нас главное стратегическое направление определялось осью Варшава — Берлин — Париж. И именно здесь значительное преимущество было на нашей стороне. Во всех прилегающих странах — исключая до 1968 года Чехословакию, — в ГДР, Польше и Венгрии, кроме армий этих стран, стояли на страже и советские военные части. В государствах, где находились советские гарнизоны, могли быть установлены и советские боевые ракеты.

Мы могли бы в Европе начать эффективное наступление и без большого труда дойти до Португалии, разумеется, в том случае, если остальные страны мира останутся в стороне.

Принцип равновесия, говоря весьма упрощенно, заключался в следующем: если НАТО решит напасть на Советский Союз или какую-либо другую страну — члена Варшавского договора с использованием ядерного оружия, то рискует Западной Европой, куда тотчас же вторгнутся восточноевропейские вооруженные силы. Страны Западной Европы были в этом отношении нашими заложниками.

Я со всей ответственностью заявляю, что за все годы, проведенные мною на высоких постах в советском политическом руководстве, мне ни разу не приходилось слышать о каком-либо плане, нацеленном на захват Западной Европы или отдельной страны путем развязывания войны. Это при том положении, что о планах, главных стратегических направлениях советской политики я был информирован в течение длительного времени. И уж вовсе не могло нечто подобное касаться Соединенных Штатов.

Советские удары, направленные против Запада в какой-то части света, могли планироваться лишь как удары ответные, как следствие того, что на нас напали где-то в другом месте. Аналогичным образом были нацелены и пропагандистские заявления об окончательной победе коммунизма в случае возможного нападения на нас. Мы знали, что сами начать не можем. Но если первый шаг к развязыванию конфликта сделают другие, то, разумеется, мы хотели выиграть.

Важно, однако, знать, что нам не нужны были новые территории. В свое время мы даже отказали Болгарии, которая проявила серьезную заинтересованность в том, чтобы стать шестнадцатой республикой нашего Союза. У нас были большие внутренние проблемы и весьма ограниченные возможности. Куда уж там вести захватническую войну!

На Западе и у нас было немало людей, которые понимали наши громкие словесные перестрелки и угрозы именно так, как они по большей части и мыслились, а именно — как стремление, запугивая, удержать противника от непродуманных действий.

Я признаю, что наряду с такими реалистами существовало пусть и меньшинство, но ослепленных фанатиков-фантастов. Людей, которые о подлинном положении знали не так уж много. Однако последние — ни у нас, ни в странах НАТО — никогда не оказывались на верху политической лестницы.

При этом я должен подчеркнуть, что в отношении разработки военной стратегии в целом у меня как у председателя КГБ были весьма мизерные возможности. Поэтому я не хочу, да и не могу погружаться в детали. Моей задачей, связанной с армией, было обеспечение контрразведывательной работы в ее частях, недопущение вражеских агентов к нашим секретам. Но я должен был знать в общих чертах как можно больше об уровне боеспособности наших войск, а также положение, связанное с персональным составом офицерского корпуса. На этом мои возможности кончались.

Остальное было уже делом министра обороны и Верховного главнокомандующего — первого секретаря Центрального Комитета КПСС.

Освоение космоса

Наибольшую радость всему нашему поколению принес полет первого человека в космос 12 апреля 1961 года. Симпатичный молодой майор Юрий Алексеевич Гагарин стал героем всего мира, а политические акции советской науки после его успешного полета и возвращения на землю стали расти с головокружительной быстротой.

Одним из тех, кто в наибольшей мере способствовал развитию науки в послереволюционный период в нашей стране, был человек, сыгравший решающую роль в успешном полете Гагарина, — Сергей Павлович Королев. Ракетами Королев начал заниматься еще в юности и уже к тридцатым годам стал известен как чрезвычайно способный специалист.

В жернова репрессий он попал из-за вымышленных обвинений и подозрений в антисоветской деятельности. Главный конструктор ракеты Гагарина в 1938 году был осужден к десяти годам заключения. Сначала путь Королева-заключенного лежал в Сибирь, и только перед самым началом войны положение ученого улучшилось. В 1940 году по требованию Андрея Николаевича Туполева, его учителя, тоже находившегося в заключении, он был возвращен в Москву и включен в туполевскую группу, работавшую под надзором НКВД.