Беспокойный человек

…Береги платок заботливее, чем зеницу ока.
Достанься он другим иль пропади,
Ничто с такой бедою не сравнится.

Дездемона: Неужто это правда?

Отелло: Говорят.

Дездемона: Так лучше бы его я не видала!

Отелло: Ага! А что так?

Дездемона: Что ты говоришь, со мною так стремительно и дико?

Отелло: Платок потерян? Где он? Говори.

Дездемона: О боже!

Отелло: Говори!

Дездемона: Нет, не потерян. А если потеряла, что тогда?

Отелло: Как — что тогда?

Дездемона: Платка я не теряла.

Отелло: Так принеси его и покажи.

Дездемона: Могу, но после. Это отговорки, чтобы о Кассио не говорить. Прими обратно Кассио на службу.

Отелло: Ты принеси платок. Мне в этом всем, мерещится недоброе.

Дездемона: Послушай, ты никого достойней не найдешь.

Отелло: Платок!

Дездемона: Давай о Кассио сначала.

Отелло: Платок!

Дездемона: Он трудности делил с тобой, и на слепой любви к тебе построил, всю жизнь свою.

Отелло: Платок!..

— Э-ка дурак! — сказал вдруг дед Антон. — Ну что он с этим платком к ней привязался? «Платок, платок»! Велика важность — платок!

— Да ведь он думает, что она его Кассию подарила! — горячо возразила Анка. — Ревнует, видишь! А она и не знает ничего!

— Ну, спросил бы раз, да и ладно!.. — проворчал дед Антон. — А то эва — пристал с ножом к горлу!

— Давай, Катерина, давай дальше! — снова напомнил дядя Аким.

Катерина посмотрела на деда Антона:

— Дедушка Антон, может ты торопишься? Может, пойдешь телочку посмотришь?

— Подожди ты! — махнул рукой дед Антон — Ты давай читай, что у них там будет-то! Поладят как ай нет?.. Что она, сбежит, что ли, твоя телочка!

Катерина принялась читать дальше. Трагедия подходила к концу. Вот уже и Отелло, безумный и обманутый, произнес свой горький монолог. Вот уж и Дездемона, предчувствуя смерть, поет свою печальную «Иву»:

Несчастная крошка в слезах под кустом
Сидела одна у обрыва.
Затянемте ивушку, иву споем
Ох, ива, зеленая ива!
У ног сиротинки плескался ручей.
Ох, ива, зеленая ива!
И камни смягчались от жалости к ней.
Ох, ива, зеленая ива!
Все это убери. И поскорей.
Сейчас придет он…

Тут голос у Катерины задрожал, а в углу, где сидела Анка, началось сморканье.

Обиды его помяну я добром.
Ох, ива, зеленая ива!
Сама виновата, терплю поделом.
Ох, ива, зеленая ива!

Тетка Матрена вдруг тоже принялась утираться концом своего белого головного платка.

— Неужто что сделает с ней? — прошептала мать, отложив шитье и устремив на Катерину внимательные глаза.

Отелло: Ты перед сном молилась, Дездемона?

Дездемона: Да, дорогой мой.

Отелло: Если у тебя, есть неотмоленное преступленье, молись скорей.

Дездемона: Что хочешь ты сказать?

Отелло: Молись скорее я не помешаю. Я рядом подожду. Избави бог, убить тебя, души не подготовив.

(И снова безумные речи мавра и мольбы беззащитной его жены.)

Дездемона: Дай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки!

Отелло: Сопротивляться?!

Дездемона: Только полчаса!

Отелло: Нет. Поздно. Решено.

Дездемона: Еще минуту! Дай помолиться!

Отелло: Поздно чересчур.

(Душит ее)

Глубокий вздох прошел по избе:

— Ах, батюшки, ах, злодей! Задушил!

— Да ведь ни за что задушил-то!..

— Ну, давай, давай, Катерина, что там дальше!..

Трагедия кончена. Занавес. Отелло умер, обливая своей кровью тело убитой Дездемоны.

Катерина широко открытыми потемневшими и какими-то чужими глазами несколько секунд молча смотрела прямо перед собой. Молчание стояло в избе, будто тело несчастного мавра, ещё не остывшее, лежало перед всеми.