Беспокойный ум. Моя победа над биполярным расстройством

Также возникает вопрос: что необходимо для борьбы со стигматизацией – просто смена названия или масштабная просветительская деятельность? Которая включит в себя успешные методы лечения с применением лития, антипсихотиков, антидепрессантов и противосудорожных препаратов. Такие методы лечения, которые не просто успешны, но и интересны широкой публике и прессе (вспомним о влиянии прозака на общественное мнение о депрессии). Не менее важно выявление генетических и других биологических причин душевных расстройств, а также технологии исследования мозга, например магнитно-резонансная томография и позитронно-эмиссионная томография, визуально отображающие существование этих расстройств. Не стоит забывать и о совершенствовании анализов, которые по составу крови смогут дать медицински точное объяснение психиатрических проблем. Разумеется, важны и законодательные инициативы, например Закон о гражданах Америки с ограниченными физическими возможностями. В целом необходимо достижение равенства с другими медицинскими проблемами при развитии системы здравоохранения. Отношение к психическим расстройствам меняется, хотя и не без труда. Это результат взаимодействия всех перечисленных факторов: успешного лечения, защиты прав и законодательства.

Крупнейшие правозащитные группы созданы преимущественно пациентами, членами их семей и специалистами по психическим заболеваниям. Они эффективны в просвещении публики, прессы и правительства. Хотя у каждой общественной организации разные методы работы и цели, вместе они дают поддержку десяткам тысяч больных и их близких, помогают повысить уровень медицинского обслуживания, требуя компетентности и уважения и фактически бойкотируя тех врачей, которые не готовы это обеспечить. Они уговаривают, склоняют и вынуждают членов конгресса (некоторые из которых также страдают от аффективных расстройств) улучшать финансирование исследований, развивать законодательство против дискриминации и делать многие другие вещи, чтобы люди с психическими расстройствами пользовались равными со всеми правами. Эти организации вместе с врачами и учеными, создающими основу для лечения, сделали многое для облегчения жизни всех нас – равно тех, кто называет себя безумным, и тех, кто пишет письма, протестуя против этого. Благодаря им мы можем себе позволить роскошь лингвистических споров о нашем состоянии или же о положении дел в обществе.

Беспокойная спираль

Джим Уотсон сидел в кресле, недалеко от двери конференц-зала, в которую мог улизнуть в любой момент. Он что-то рассматривал, тряс ногой, щурился и зевал, нетерпеливо постукивал пальцами по затылку. Периодически он проявлял жадное, но мимолетное внимание к представляемым ему данным, затем скользил взглядом по номеру The New York Times и снова уходил в свои космические блуждания. Джиму не слишком дается заинтересованный вид, когда ему скучно. Было невозможно узнать, действительно ли он думает о науке – генетике, молекулярной биологии, маниакально-депрессивном заболевании, – или же погружен в размышления о политике, сплетнях, любовных историях, спонсорах лаборатории в Колд-Спринг-Харбор, архитектуре, теннисе. С тем же успехом его ум могло занимать какое-то другое страстное увлечение. Яркий и чрезмерно резкий человек, он не из тех, кто оставит вас равнодушным. Я считаю его удивительным. Джим крайне независим. По своей природе он – зебра в стаде лошадей. Можно поспорить, что нетрудно быть независимым и непредсказуемым, когда ты получил Нобелевскую премию за свой вклад в открытие структуры жизни. Но очевидно, что именно такой характер – страстный, соревновательный, богоборческий, с богатым воображением – и помог ему открыть структуру ДНК.

Энергия этого человека впечатляет. Его темп (и физический, и интеллектуальный) подчас утомителен для других. Поспеть за ним – в спорах ли за обеденным столом или во время прогулок по городу – задача не из легких. Жена Уотсона утверждает, что может сказать, дома ли Джим, по ощущению энергии, разлитой в воздухе. Но как бы ни был он неординарен как личность, в первую очередь и прежде всего он – ведущий ученый: до самых недавних пор – директор одной из передовых лабораторий молекулярной биологии и первый директор Национального центра исследований генома человека. В последние несколько лет он посвятил себя исследованию генов, ответственных за развитие маниакально-депрессивного заболевания.

Поскольку научное понимание этого состояния всецело зависит от успехов молекулярной биологии, я провела немало времени, изучая ее. Этот экзотический мир строится вокруг странного набора растений и животных – кукурузы, дрозофил, иглобрюхов, червей, мышей, людей. Он создает необычный, быстро развивающийся язык, который может звучать весьма поэтично, с загадочными словами вроде «плазмида», «космида», «тройные спирали», «свободные молекулы», «клетки-камикадзе», «прогулки по хромосоме» и «генетические карты». Эта отрасль науки нацелена на самые фундаментальные основы познания, поиск биологического эквивалента лептонов и кварков.