Беспокойный возраст

— С этим вопросом: как делать добро, шли тогда лучшие люди в народ, — все так же задумчиво продолжал Березов, — умирали на баррикадах… Потом люди, ведомые Лениным, уже зная, как делать добро, совершили Октябрьскую революцию… Такие вопросы и составляют то главное, что люди называют идеалами. Цель человека — служить высоким идеалам. Вот и вы все, нынешняя молодежь, почаще должны об этом думать. И не только думать, но и делать. А когда человек делает добро ради всеобщего блага, он красив… Что же касается тех отщепенцев, которые убили вашу замечательную девушку, это опустошенные уроды, они хуже всяких низких тварей. К счастью их немного, хотя болезнь, ими распространяемая, очень опасна. И поэтому мы должны быть бдительными. Максим Горький говорил: от хулиганства до фашизма один шаг. Мне хочется добавить: от душевной опустошенности, нигилизма, неверия ни во что до преступления расстояние короче воробьиного носа. Я когда-то читал одну древнюю книгу, кажется индусскую. Автора не помню. Есть такие вечные книги… Так вот в этой книге были такие страницы — передаю приблизительно, своими словами… «Берегите сосуд, чистый, несите его высоко, храните то красивое, что есть в нем. Наполняйте его сокровищами мудрости, чистейшей любви, красоты и правды, ибо в этом и есть счастье и величие жизни человеческой… Отгоняйте от сосуда все безобразное, нечистое, лживое, и да украсится ваша жизнь! Наши дети — алмазные сосуды, вливайте в них только светлую, как утренняя роса, влагу — одна мутная капля заражает не только колодцы, но и реки и озера… Берегите сосуды — берегите детей! Берегите юность — это наша надежда, источник нашей силы, любви, красоты…» Вот что мне хочется сказать, когда я читаю или слышу о случаях, подобных вашему… — Березов прошелся по комнате, задумчиво склонив голову. Лицо его, обычно усталое, точно засветилось изнутри, слегка зарумянилось. Он остановился перед Максимом, поднял голову и смущенно улыбнулся: — Трагический случай с вашей Лидией должен научить нас тому, чтобы мы были бдительнее во сто крат. Нравственная сторона жизни не должна быть шатким мостиком или дорожкой, плутающей в потемках туда-сюда. Она должна быть крепкой, поставленной навечно, прямой и ясной, как солнечный день… Однако пора спать, Страхов. Завтра вставать рано и вам и мне. — Березов прислушался: — А ветрище в самом деле разыгрывается. Да-а, ночь предстоит беспокойная…

33

В полночь Максима разбудил бледный, взлохмаченный Черемшанов. Максим открыл заспанные глаза, вскочил.

— Вставай живей. На шлюзе авария, — сказал Черемшанов.

За окном ревел шторм, стекла залепило снегом, стены общежития содрогались под упругими ударами урагана. Максим не попадал ногами в сапоги, сердце его трепехалось, как пойманная птица. Саша торопил:

— Кажется, море взломало лед и вода напирает на перемычку. Едем скорей.

Сквозь бешено крутящуюся муть пурги Максим, Саша и Славик добрались на высланном за ними грузовике до шлюза. Карманов, Березов, Рудницкий, Федотыч уже были на перемычке. Самосвалы, натужно рыча, подкатывали к самому ее краю, вываливали камни. Грохот их сливался с гулам напирающих на перемычку льдин и яростных волн. Волны перехлестывали через ее гребень, брызги летели чуть ли не до самых ворот шлюза. Морская вода уже прососала в нижней части бьефа лазейку и просачивалась во входной канал. Над шлюзом выла белесая снежная мгла, подсвеченная прожекторами ни огни раскачивались на ветру, и от этого казалось, что колышутся земля и небо.

Сырой, обжигающий ветер остервенело несся со стороны нового моря. Волны ревели, стонали, грозили омыть работающих на перемычке людей и медленно взбирающиеся на нее самосвалы. Слышались призывные хриплые крики, резкая команда, ругань. Подтянутые насосы откачивали воду, заливавшую дно входного канала… Все это: крики, рев созданного людьми и против них же ополчившегося моря, мечущиеся отсветы огней, вой метели и скрежет льда — создавало такую оглушающую гамму звуков и красок, что у Максима по спине пробегали мурашки.

Зная до мелочей строение перемычки, Рудницкий решил обследовать особенно подозрительную, казавшуюся ему наиболее слабой нижнюю часть ее. Максим поспешил к нему на помощь. Он не дожидался ничьих распоряжений. Теперь он был готов выполнить самое опасное поручение.

— Пошлем водолазов, — крикнул Максиму Рудницкий. — Нельзя валить камень вслепую, а море тем временем будет заливать шлюз. Надо найти рану, прежде чем лечить ее.

— Я пойду с водолазами. Я знаю, где надо искать проран, — стараясь перекричать грохот прибоя, ответил Максим.

Водолазы готовились спускаться к основанию перемычки. Когда, облачившись в свои скафандры, они двинулись по дамбе, Максим бегом кинулся за ними, чтобы показать, откуда они должны были начать свою опасную разведку.

Рудницкий и Карманов что-то кричали ему вслед, но он не услышал. Внизу, перекатывая развороченные камни, бесновались волны. Острые ледяные брызни осыпали одетого поверх полушубка в прорезиненный плащ Максима. Ветер бросал резучую крупу в лицо, обжигал, валил с ног.