Беспокойный

С год назад напротив дома, через дорогу, прямо под окнами, открылось кафе – не кафе, собственно, а временная точка общественного питания, представлявшая собой снятый с колес и поставленный на бетонные блоки автомобильный прицеп, с которым соседствовал полотняный навес, защищавший от дождя и солнца четыре пластиковых столика. Здесь подавали шашлык, шаурму, жаренных на гриле кур, лаваш, пиво и водку, температура которой неизменно стремилась максимально приблизиться к температуре окружающей среды. Словом, местечко было злачное, рассчитанное на не избалованных кулинарными изысками и не шибко обеспеченных гастарбайтеров и гостей столицы; человеку со слабым желудком питаться здесь было небезопасно, а уж выпивать и подавно. Наиболее активные пенсионерки из соседних домов тратили часть своего досуга на написание бесчисленных петиций в различные инстанции, требуя убрать с глаз долой этот рассадник антисанитарии и источник пьяного гомона, но заведение продолжало вяло процветать в трех метрах от проезжей части: видимо, его владелец хорошо знал, кого и когда следует подмазать и умаслить.

Бориса Рублева все эти тонкости нисколько не волновали. Пьяных он не боялся, к шуму был равнодушен, а питаться при необходимости мог хоть жареными гвоздями, лишь бы их подавали в достаточном количестве. Да и зашел он сюда вовсе не затем, чтобы утолить голод и жажду: у него здесь была назначена встреча.

Он сидел за столиком с краю, ближе к дороге, и ждал, время от времени поглядывая через улицу на окна своей квартиры. Было начало одиннадцатого утра, и остальные три столика под синим полотняным навесом пустовали. Порывы теплого, пахнущего битумом и выхлопными газами ветра колыхали края тента; ветер безуспешно пытался опрокинуть стоящий перед Рублевым нетронутый пластиковый стакан с выдыхающимся пивом и все время норовил забраться внутрь лежащей на краю стола тощей зеленой папки. Отчаявшись выведать, какие тайны скрывает данное вместилище документов, он принимался играть с сигаретным пеплом, завивая его спиралями на дне стеклянной пепельницы, а потом, соскучившись, отправлялся гонять по мостовой мелкий мусор и окурки.

Борис Иванович курил, поровну деля внимание между окнами своей квартиры и проезжей частью. Наконец напротив кафе затормозил серебристый полноприводной «лексус» с тонированными стеклами. Из машины вышел и, оглядевшись, уверенно взял курс на синий тент русоволосый, дорого, но сдержанно одетый гражданин лет тридцати пяти. Он был почти двухметрового роста, имел прямые широкие плечи и узкие бедра. У него была фигура волейболиста или легкоатлета; людям с такими фигурами обычно отдают предпочтение при отборе новобранцев для прохождения срочной службы в воздушно-десантных войсках.

Человека звали Николаем Подольским. Он имел собственный бизнес – небольшой, но, судя по автомобилю, одежде и манере держаться, крепкий и даже процветающий. У него была жена и двое очаровательных детишек, мальчик и девочка, трехкомнатная квартира в неплохом районе и дача всего в сотне километров от Москвы. Еще у него был шкаф, на одной из полок которого бережно хранился выстиранный, выглаженный и аккуратно сложенный тельник в поблекшую голубую полоску. Татуировки с аббревиатурой «ДШБ», как у Сергея Казакова, у него не было: Подольский обладал врожденным умением воздерживаться от необратимых поступков, которые имеют неприятное свойство оборачиваться непоправимыми ошибками.

Борис Иванович поднялся ему навстречу, погасив в пепельнице окурок. Они пожали друг другу руки, обнялись и уселись за стол, обмениваясь традиционными в подобных случаях фразами – как здоровье, как дела, как семья… Когда Борис Иванович спросил, как продвигается бизнес, Подольский озадаченно поднял брови.

– Знаешь, Иваныч, – сказал он, – кончал бы ты темнить. Я, конечно, рад тебя видеть и благодарен за то, что ты меня сюда вытащил, – а то бы, наверное, еще сто лет не встретились. Но дипломат из тебя, прости, как из дерьма пуля. Бизнес! Бизнес в порядке, только тебе-то что до моего бизнеса? Ты в нем разбираешься хуже, чем свинья в апельсинах, и интересно это тебе примерно так же, как прогноз погоды на февраль одна тысяча семьсот тридцать второго года от Рождества Христова. Если деньги нужны, так прямо и скажи, дам без разговоров…

– Дать без разговоров, если помнишь, и я могу, – вскользь заметил Борис Иванович и снова, повернув голову, посмотрел на окна своей квартиры. – Такое забудешь! – Подольский рассмеялся, вертя головой от воспоминаний. – Рука у вас, товарищ майор, как у молотобойца, вспомнишь – вздрогнешь!

– Мало я ее к тебе прикладывал, раз ты командиру, пусть себе и бывшему, прямо в глаза хамишь, – проворчал Борис Иванович. – Ишь, благодетель выискался! Спонсор хренов, меценат доморощенный…