Беспокойный

Он закрыл ворота и принялся возиться с тугим засовом, который никак не хотел входить в гнездо, вместо этого норовя прищемить палец. Мичман на крыльце КПП сделал последнюю затяжку, бросил окурок в жестяную мусорную урну и скрылся в помещении, где его поджидал удобный топчан. Ярко освещенная площадка перед воротами временно опустела.

Тогда из сухого бурьяна за пределами светового круга бесшумно поднялась какая-то темная фигура. Человек повел широкими плечами, с наслаждением разминая затекшие от долгого лежания в неудобной позе мышцы, осторожно, стараясь не слишком громко шелестеть сухими ломкими стеблями, выбрался на смутно белеющий в темноте бетон подъездной дороги, оглянулся, сфотографировав взглядом железные ворота с якорями и табличку на стене КПП с номером войсковой части, и сначала пошел, а потом побежал в сторону шоссе.

У Бориса Ивановича Рублева хватало причин для спешки. Он знал, что его вот-вот хватятся, и предполагал, что без облавы дело не обойдется. Матросам и даже офицерам, которые будут участвовать в этой облаве, вовсе не обязательно знать, кого именно и с какой целью они ловят. У них будет приказ искать рослого усатого мужчину без документов и в случае сопротивления стрелять на поражение. И они этот приказ выполнят: развернутся в цепь и пойдут прочесывать округу, заглядывая под каждый куст и переворачивая каждый камень, с пальцами на спусковых крючках и без тени сомнения в том, что объект их охоты если не матерый террорист, то, как минимум, серийный убийца. Не воевать же с ними, в самом-то деле! Они – свои; это не противник, а ширма, за которой прячется по-прежнему остающийся безликим и неведомым враг.

Он бежал по сухому бетону, с удовольствием ощущая, как одеревеневшие мышцы обретают прежнюю упругость и силу. Эта положительная эмоция была единственной; она блекла и терялась на фоне испытываемых им тревоги и досады. Рискованная затея кончилась фактически ничем, и он вовсе не был уверен, что поступил правильно, в самый последний миг, уже стоя на пороге разгадки, совершив этот побег. Разум подсказывал, что иного выхода у него не было: переступив упомянутый порог, он рисковал уже никогда не вернуться обратно. Казакову не поможешь, разделив его участь, и справедливость не восстановишь, перебив перед смертью хоть сотню ни в чем не повинных, ничего не знающих салажат вроде того мальчонки, что охраняет ворота…

Там, в доме, вербовщик вскользь упомянул о какой-то военной лаборатории, где гонят зелье, выпив которого человек на целых двое суток превращается в бесчувственную колоду. Борис Иванович сразу представил себе некое уединенное, обнесенное высоким забором строение, внутри которого неулыбчивые люди в белых халатах во имя счастья и процветания человечества синтезируют всякую дрянь. Человек десять охраны – матерые наемники, профессиональные убийцы, давным-давно продавшие в рассрочку собственные жизни и ни в грош не ставящие чужие, – и энное количество хмурых вурдалаков с учеными степенями, для которых живые люди – лишь объект исследований, материал для экспериментов. Перебить их, как собак, поджечь гадючье гнездо и отступить, уводя, а если понадобится, то и унося на плечах Казакова, – к этому Борис Иванович был вполне готов. Но голливудского боевика не получилось. Восемнадцатилетний мальчишка в мешковатой матросской робе, караулящий ворота с якорями, спутал Рублеву все карты, заставив заколебаться и отступить. Комбат пришел сюда, чтобы вызволить своего боевого товарища; миссия, спору нет, благородная, но вот вопрос: жизнями скольких таких вот матросиков придется заплатить за ее успех? А то еще, чего доброго, в самом конце этого вымощенного трупами вчерашних школьников пути выяснится, что все было зря и спасать уже некого… Вот это будет сюрприз!

План А провалился, поскольку был основан на неверных предпосылках, и теперь Борис Иванович пытался прямо на бегу сгенерировать план Б. Например, так: переждать неизбежную облаву, а потом, когда поиски прекратятся, пробраться на территорию базы и хорошенько там осмотреться. Найти сарай, в котором держат Сергея, уложить часового подремать, сделать дело и, никого не беспокоя, уйти через забор… Зачем воевать, если есть возможность провернуть все тихо? Тихо-мирно, чинно-благородно… Да, это было бы просто замечательно!