Беспокойный

– Да ты у меня тогда фамилию не спрашивал, – любезно сообщили с заднего сиденья. – Дал по шее и зашвырнул обратно на забор, вот и вся воспитательная беседа… Николай, – представился он. – Николай Подольский, сержант запаса.

– Очень приятно, – сказал Казаков и, хмыкнув, добавил: – Ты себе даже не представляешь как.

– Где тебя носило, кэп? – спросил Николай, в просвет между высокими подголовниками передних сидений глядя на несущуюся под колеса, освещенную яркими ксеноновыми фарами дорогу. Мечущиеся в лучах света белесые ночные бабочки напоминали новогоднюю метель, светящаяся стрелка спидометра добралась до отметки «140» и замерла, слегка отползая назад лишь на особо крутых поворотах.

– Долгая история, – тоже глядя на дорогу, откликнулся Сергей. – А что, мой кореш Леха вам ничего про меня не рассказал? – Да ни хрена не знает твой кореш, – сказал Подольский. – Мы думали, тебя давно на органы разобрали, а ты – как огурчик. Выглядишь, если я все правильно понял, даже лучше, чем перед своим исчезновением.

– Ты все правильно понял, – сквозь зубы, что было вполне объяснимо, подтвердил Казаков. – Там, где я был, кормят хорошо, а вот с выпивкой и куревом там не то что плохо, а – по нулям…

– Курорт, – заметил Николай.

– Санаторий, – поправил Казаков. Машина выскочила на прямой участок дороги, двигатель запел на более высокой ноте, и стрелка спидометра продвинулась вправо еще на два деления, добравшись до ста шестидесяти. – Постоянное наблюдение врачей, курсы волновой резонансной терапии… Колись, гад, что ты об этом знаешь?! – неожиданно рявкнул он, повернувшись к Бородину.

Риелтор шарахнулся от этого грозного рыка и вжался в угол между спинкой сиденья и дверцей, скорчившись и закрывшись скрещенными руками.

– Смотри на дорогу, командир, – посоветовал с заднего сиденья Николай. – Он в самом деле ничего не знает. Его Иваныч расспрашивал, и – ничего…

– Иваныч? – переспросил Казаков. – Тогда конечно… Ну, вы даете, мужики! – воскликнул он, озадаченно вертя головой. – Надо же было додуматься! На живца решили, да? Да вы хоть представляете, на кого удочку забросили? Это вам не окунек и даже не щучка, это такой крокодил, что… Короче, если мы их сейчас не догоним и не остановим, Иванычу кранты. Оттуда не выберешься.

– Но ты-то выбрался, – заметил Николай.

– Это было чудо, – просто сказал Казаков. – Просто маленькое чудо, которое больше не повторится. Потому что дырку, через которую я ушел, наверняка уже законопатили, а человека, который мог найти другую, больше нет… Чего уставился? – снова вызверился он на Бородина, который с боязливым интересом поглядывал на него из-под скрещенных рук. – В окошко смотри, а лучше – молись. Интересно тебе? Погоди, вот только руки освободятся, я тебе объясню, как он выглядит, твой райский уголок, на который ты мою квартиру выменял… И привет передам. Один хороший человек просил: найди, говорит, дружка моего закадычного, Леху Бородина, и передай горячий пролетарский привет от Захара Токмакова… – Впервые слышу, – осмелился пискнуть Бородин.

– Вот видишь, Коля, – сказал Подольскому Казаков. – Он впервые слышит! И после этого вы ему верите… Ведь обгадился с головы до ног, а все равно врет как сивый мерин! Я же тебя все равно убью, – проникновенно обратился он к Бородину. – Можно же хотя бы перед смертью, один-единственный раз в жизни, сказать правду! Я-то ее и без тебя знаю, не понимаю только, зачем ты врешь? Это что, какая-то болезнь? Психическое расстройство?

– Я не вру, – неожиданно для всех и в первую очередь для себя самого заупрямился Бородин. – У меня отличная память, я помню всех своих клиентов, а их были сотни. Никакого Захара Токмакова я не знаю, хоть вы меня прямо сейчас на куски режьте.

– Ладно, – отмахнулся Сергей, – на том свете сами разберетесь. Скоро уже, потерпи… О, а вот и они!

Он указал на дисплей навигатора, где снова появилась мигающая красная точка, и еще немного увеличил и без того самоубийственную скорость. Сидевший справа от него Бородин закрыл глаза и обеими руками вцепился в ремень безопасности.

Красная точка замедлила движение и ленивым светлячком переползла с главной дороги на боковое ответвление, которое, если верить навигатору, заканчивалось глухим тупиком. Добравшись до конца, она остановилась.

– Газу, Серега! – воскликнул Подольский, поняв, что это означает.

Казаков не нуждался в его советах. Дорога бешено неслась навстречу, воздух уже не свистел, а глухо ревел, обтекая корпус, двигатель пел на высокой ноте и, казалось, был готов выпрыгнуть из-под капота и полететь впереди машины. Светящаяся точка приблизилась к середине дисплея; справа промелькнул съезд на узкий бетонированный проселок, в конце которого, метрах в трехстах от дороги, горели яркие прожектора. Сергей ударил по тормозам, включил задний ход и газанул. Николай открыл рот, но Казаков уже погасил фары и сбросил газ. Машина с выключенными огнями тихонько, будто крадучись, попятилась к перекрестку и стала. Сергей снова передвинул рычаг и вынул из-за пояса пистолет.