Бесполетная зона для Змея Горыныча

— Да вот она, — с все тем же энтузиазмом довольного жизнью служаки ответил пилот, — мы как раз к ней направляемся…

И осекся, почувствовав холодную твердость стреляющей трубки возле своего лица. Своей табельной трубки. А все почему? Потому что потерял бдительность и позволил мне (ужасному мне!) оружие свое, к поясу прикрепленное, вытащить.

Ну, прямо не человек, а мечта фокусника. Такого даже отвлекать не надо. Точнее, отвлечь его внимание — пара пустяков.

— А теперь мы поменяемся местами, — медленно и вполголоса проговорил я.

— С чего это вдруг? — пилот нахмурился. — А-а-а, я кажется, понял. Человек из будущего, так вы мне угрожаете?

Последние три слова он произнес этаким тоном пренебрежительного изумления. Затем усмехнулся, вновь расслабившись.

— Не знал я, что в будущем люди такие невежественные, — уж совсем весело молвил он, — доступ к табельному оружию и доступ к «воробью» дает одно и то же устройство. Видите эту штуку на приборной панели?

И он указал пальцем на уже знакомую мне шишечку.

— Так вот, — были его слова, а взгляд и тон просто-таки источали превосходство, — здесь мы можем либо лететь, либо стрелять. То есть, если ты заберешь ключ доступа, чтобы воспользоваться оружием, «воробей» потеряет управление, и мы разобьемся. Ну а без ключа трубка эта — всего лишь кусок металлопластика.

— Угу, кусок, — кивнул я, словно бы соглашаясь.

Но уже секунду спустя пришел мой черед демонстрировать интеллектуальное превосходство.

— Причем довольно твердый кусок и не легонький. А значит, им можно больно ударить. Любой дикарь это понимает. А ты… хочешь, проверим?

Пилот встревоженно замотал головой, а я еще масла в огонь подлил:

— Если же ударить в висок, это вообще может оказаться смертельным. Так что… осмелюсь повторить свою просьбу. Пусти меня к штурвалу.

Страж вздохнул и, перевалившись через меня, перелез на мое сиденье. Тогда как я перебрался на его. Еще, из-за тесноты в кабине едва не плюхнулся мне на колени, гад. Возможно, даже специально. И ладно бы пытался таким способом мне помешать. А ну как если он тоже… ну, из тех, у кого вместо жены и детей — «друг». Не доверяю я что-то этим атлантам. Точнее, и без того поводов себе доверять они не давали. Но с учетом специфических пристрастий некоторых из них недоверие еще больше усилилось.

Собственно, именно недоверие толкнуло меня на этот поступок — снова захватить летающее суденышко.

Нет, я не сомневался, что коль стражи обещали отвезти меня к архонту Кафу, то к архонту Кафу и везли. Не в тюрьму и не в гигантский, «а ля Освенцим», крематорий. Что меня напрягало, так это сам факт, что везли. Меня. А не я ехал (точнее, летел) сам.

Не хотелось, знаете ли, чтобы меня доставили этому Кафу как торт в коробке, перевязанной ленточкой, или как заказанную пиццу. Хотелось самому владеть ситуацией. А не дать распоряжаться собой ни стражам (имевшим на меня зуб), ни пресловутому архонту. От которого вообще непонятно чего ожидать.

В лучшем случае — думал я — меня, доставленного на манер торта или пиццы, заставят ждать не один час в приемной, коридоре или еще где. Покуда его превосходительство архонт Каф не соблаговолят принять меня, уделив хотя бы пару минут своего драгоценного времени. А сам пока устроит свидание с другой гостьей из будущего. Или хотя бы попытается подкатить.

Что могло по прибытии ждать меня в худшем случае — я как-то даже и предположить не рискнул. Тут, как говорится, нет предела совершенству. Вплоть до того, что почтенный архонт велит меня транклюкировать. Формулировка будет другая, но суть та же. Выслушает эдак внимательно, с грустью и выражением государственной мудрости в глазах, про мои приключения… уголовным законодательством любой страны, в любую эпоху называемые несколько по-другому. Да и велит.

И кто тогда выручит Валю? Хотя бы.

За штурвал я мог взяться только одной рукой — другой держал трубку. На тот случай, если припугнутый мною страж окажется недостаточно припугнутым и попробует что-нибудь выкинуть.

Понятно, что удобным управление одной рукой назвать было трудно. Что меня совершенно не устраивало.

— У тебя наручники есть? — обратился я к стражу.

— Чего? — не понял тот, и без того возмущенный захватом летающего кораблика и пленением себя, любимого. А тут еще захватчик вопросы странные задает.

— Ну… такая штука, — попытался я объяснить, вынужденный одновременно и за стражем следить, и за приближающимся дворцом, — что-то, чем вы особо активных арестантов обездвиживаете. Фиксируете как-то их, чтобы поменьше дергались.

Сделал секундную паузу, затем добавил — как можно строже, даром, что при переводе интонации терялись:

— Только не вздумай утверждать, будто ничего такого у вас нет. Не может не быть… если только вы не стреляете в таких арестантов. Что вряд ли. Да и вдруг кто-то в кабине чудить начнет. А тут… сам видишь. Доступ либо сюда, либо туда. Так что не ври. Иначе по башке тюкну.

И я слегка потряс рукой, сжимавшей трубку.

Страж вздохнул, погрустнев еще больше прежнего. И пошарив в одном из многочисленных карманов форменных штанов, достал белую блестящую ленту в ладонь шириной.