Бесполезен как роза

Мне нравится представлять себя в роли мастера, знающего ремесло, я, как плотник, предлагаю свои услуги. Я могу воспользоваться своими профессиональными знаниями, чтобы оценить состояние дома и посоветовать, что и как тут лучше всего можно сделать. Но хозяин дома знает здание лучше, чем я, он сам должен мне показать, в каких местах могут быть поврежденные балки, и, в конечном счете, ему принимать решение, какие ремонтные работы будут производиться и когда это будет сделано. Я могу отказаться нарушать сантехнические правила или совершать какие-то незаконные действия и могу при этом объяснить, почему я так поступаю, но не могу запретить хозяину сделать это самостоятельно или обратиться к другим людям, которые это сделают вместо него. И если уж хозяин действительно хочет, чтобы у него был лиловый дом, ну что ж, в этом нет ничего непозволительного.

Делать глупости не запрещается. Мы все их делаем. А иногда это бывает даже полезно. На своих глупостях мы чему-то учимся, а иногда то, что казалось глупостью, на самом деле оказывается самым правильным. Рукопись «Унесенных ветром» была отвергнута издательством, потому что «людям надоело читать про гражданскую войну». Телевидению предрекали недолговечный успех, поскольку оно «скоро утратит интерес новизны». Не всегда бывает так просто понять, что по прошествии времени окажется правильным. Сестры, сопровождавшие нас на лыжный фестиваль, наверное, считали меня глупой и капризной. Они наверняка не считали, что этот доклад так важен, и в каком-то смысле оно так и было. Никто не дал бы мне формальной рекомендации для посещения лекций, это не входило в план моей реабилитации, да и сама я тогда знала, что никакой конкретной пользы это не может мне принести. Да и не для этого я так хотела туда пойти. Я хотела присутствовать на лекции, потому что у меня была любимая мечта, которая, как я чувствовала, вот-вот могла умереть. Поход на лекцию был для меня символическим жестом, которым я хотела выразить свое уважение к этой мечте.

Третий выход

Она мала.
А мир велик.
Всему надо учиться.
Впереди столько дела.

Ей дано тело,

Но нет инструкций для пользования.
До всего надо дойти самой.

Она встала, пошла, упала.

Упала — вставай! — говорят взрослые.
Она встает. Постояла и снова упала.
Упала — вставай! — говорят взрослые.
Она встает, шатается и смеется. Упала и встала!

Ей дано пять чувств,

Но нет инструкций для пользования.
До всего надо дойти самой.
Пошлепала кошку ладошкой.
Кошка мягкая!
Надо ласково! — говорят взрослые.
Она радуется: надо ласково!
Потянула кошку за хвост.
И вдруг — острые когти. Больно!
Она плачет: вот кровь!
Нет! — говорят взрослые. — Надо ласково!
Ласково! — повторяет она, гладит легонько.
И кошка снова становится шелковой.

Ей даны слова.

Но нет инструкций для пользования,
До всего надо дойти самой.

Она надевает бусы: Глядите, как я нарядна!

И говорит: «Касиво!»
Взрослые хвалят: «Какая красота!»
Но говорить надо «красиво», а не «касиво».
А ну-ка, скажи! Скажи: «Красиво»!
«Касиво», — повторяет она.
Еще раз попробуй, говорят взрослые.

А она устала.

Над нею стоят милый, добрые,
Самые любимые и ждут.
Она хочет, так хочет сказать, как надо.
А слова не слушаются.
Она хочет справиться.
Раз упала — надо вставать!
Чтобы ей улыбнулись,
Чтобы вновь пережить эту радость — я справилась!

Слова не слушаются, губы не слушаются, но она старается.

Ей хочется кричать от злости, но она не кричит.
Ей даны мысли,
Но нет инструкции для пользования.
До всего надо дойти самой.

Она посмотрела вверх, улыбнулась.

«Бусики!» — произносит она.
Вот и встала!