Беспорядок вещей

– Как хочешь, – ухмыльнулся Паша. – На этом про Лессера все.

– А как же Зорьев? – опешила я. В голове зародилась ужасная догадка. – Стой… Лессер его не убивал, да?

– Умница! Сказал бы взять с полки пирожок, но тебе и с булочками неплохо.

Дурное предчувствие обжигающим ядом разлилось внутри. Я судорожно сжала тарелку. Ритуал существует? Лессер по воле случая помог кому-то замести следы?

– Кто? – задала я вопрос, которого Паша, несомненно, ждал.

– Ты его знаешь лучше всех, – ответил он, не сводя с меня сосредоточенного взгляда.

Захотелось вскочить и убежать, но я прекрасно понимала – рыпаться бесполезно. Попалась. Вот зачем Паша меня позвал! Вовсе не мое любопытство собирался удовлетворить, а расспросить про Славика. Зато теперь разговор в больнице заиграл новыми красками. Не моя игра, да? Конечно, не моя.

– Это был ритуал? – поинтересовалась я.

– Не суть важно. Ты ведь ездила к дяде перед его смертью. Счета из больницы оплачены тобой. О чем вы говорили?

Вдох-выдох. Отщипнуть кусочек от квадратной булочки, убедиться, что там по-прежнему яблочная начинка.

– Кира? – нетерпеливо напомнил о своем присутствии Паша.

– А круглых больше нет? – Я встряхнула тарелку. – Другие мне не нравятся.

– Прости, что?

– Круглых булочек с сыром. Они закончились.

Паша демонстративно закатил глаза, встал с дивана. Хлопнула дверь, и я осталась одна. На минуту, не дольше.

– Скоро будут, – доложил он по возвращении.

– Отлично.

– Так о чем вы со Славиком говорили?

Я поставила бесполезную тарелку на столик, собралась с мыслями.

– Дословно не помнишь? – ласково спросил Паша. – Помочь?

– Помню! – рявкнула я. – Славик сказал, что ловушка его до сих пор не сожрала, потому что ищет другое. Хранителя времени он под этим именем не знал. И добавил, что с кем-то там вечные проблемы – их постоянно убивают.

– Это все? – уточнил Паша недовольно.

Похоже, услышанное ничуть его не обрадовало.

– По делу – да. Остальное вас не касается.

– Ты его в связи с Хранителем подозревала еще осенью, когда Вениамин взбесился, – продолжил допытываться он. – На то были причины?

Начинается…

– Я тогда проверяла любые варианты, – пожала я плечами, молясь, чтобы он не стал развивать тему.

Не сработало. Паша обошел кресло, сел рядом со мной на диван и вдумчиво заговорил:

– Я долго думал, почему ты никому на него не пожаловалась. Полгода терпеть – совсем не в твоем духе. У тебя не было ни непомерной гордости, ни чрезмерного смущения, ни тяги к геройству. Стремления изображать великую мученицу – тоже. Ты же просто не могла сказать, верно? Это был какой-то блок?

– Что ты несешь? – саркастично улыбнулась я. – Вениамина невнимательно слушал? Нельзя заставить человека сделать то, чего он не хочет.

– Он не формулировал это в столь категоричной форме. Ходил вокруг да около и убеждал, что нельзя. Хотя некоторым говорил прямо – «вы никогда не сможете». Но у них бы силы не хватило. Вениамин добивался того, чтобы никто и не пытался проверить.

Я молчала и старательно рассматривала тарелку на столике. Хорошая тарелка. Прозрачная, глубокая.

– Тот блок был не единственным, – многозначительно сказал Паша.

Я оторвалась от созерцания тарелки и посмотрела на него. Наши взгляды встретились, по спине пробежал холодок.

– Какие еще? – вырвалось невольно.

– На дар, например.

Награды в рамочках на стене ожили и заплясали перед глазами.

– Поясни, – выдавила я, к огромному удовольствию Паши.

– Он у тебя загашен основательно. Со стороны не разглядишь, даже если присмотришься. А вот тогда в клубе я увидел. Выглядит так, будто энергию глубоко в подсознание загнали и забаррикадировали.

Вот как. Что ж, логично. Зачем Славику было нужно лишнее сопротивление с моей стороны? Чем меньше силы – тем проще. Первые полгода после инициации дар лишь формируется, заметить «потери» невозможно.

– Ага… – равнодушно кивнула я. – И какой у меня дар на самом деле?

– Понятия не имею. Сравни с ощущениями от общения с близкими.

– В смысле?

Паша моему вопросу почему-то удивился.

– Ну, любовь, – объяснил он с видом вселенского гуру. – Сильная, взаимная. Ты бы чувствовала все эмоции любимого человека, и через блок. Или такого эффекта ни разу не было?

– О… – только и смогла протянуть я. – Кое с кем было…

Любовь, значит? Сильная, взаимная?

– А слона-то мы и не заметили, – усмехнулся он.

Захотелось швырнуть в него тарелкой, но тут в дверь постучали. Под Пашино бодрое «Да, Марьяна» в кабинет вплыла рыжая девица с пакетом булочек. Круглых, с сыром. Торжественно высыпала их в тарелку и удалилась. Желание кидаться пропало. Сначала надо спасти булочки.

А Славик редкостная сволочь… Перед смертью и то не признался. «До сих пор одна и вконец запуталась», – так он обо мне сказал. Разумеется, одна. Иначе бы задала ему в больнице совсем другой вопрос. И если Славик сговорился с Хранителем и сумел убить Зорьева, позаботившись о сходстве с серией, то неплохо соображал. По крайней мере, в тот момент. В два счета мог меня разыскать и расквитаться. Почему же не сделал этого?