Беспощадная бойня Восточного фронта

Вероятно, страна в мирное время встречала бы нас в добром согласии. Ведь мы несли наши тяжелые испытания и печали, любуясь тусклой красотой лесов Рутении^{7}, хотя и были одиноки под серым небом, пребывая в меланхолии, глядя на закрытые туманом холмы и скудные травы, колеблемые осенним ветром и пропадавшие в оврагах. Мы любили лето на Украине, такое же, как в этой моей поездке: деревни с садами и фруктовыми деревьями, тополя у белых домиков с соломенными крышами, на которых сушились золотые початки кукурузы. Мы бродили по роскошным цветущим лугам, по дорожкам среди полей, слушали пение женщин перед вечерней зарей и наблюдали за их плясками во дворах хат. Видели вокруг себя таких же людей, как и мы сами, вместе с нами предстоящих в своей неприкрытой наготе перед Богом, который был близок к нам, следил за нами повсюду, угрожал, требовал и спрашивал с нас. Ведь и трава, и скот, и крестьянин, который выполнял свою работу на поле, были Божьими. Поэтому чужестранец, который приходил на эту землю, грешил против Бога.

Так учил меня Рильке^{8}, так учили меня и русские поэты. Нам следовало узнать русских писателей, творивших в больших городах, посмотреть русскую оперу, где поют и танцуют бояре, а в трактирах казаки и проститутки. Ближе познакомиться с народом, живущим в России: с бедняками, нищими и простыми людьми, которые страдают и работают в этой стране. Вероятно, это удавалось нам, но много позднее. Предаваясь только воспоминаниям о войне, делая ошибочные предположения, мы не могли объяснить себе эту страну, оставшуюся чуждой для западного гостя.

В то же время русская земля впитывала в себя кровь и кости, чьи бы они ни были. Истлевшие трупы кормили безразличные ко всему деревья и колосья на скудной земле, и трава снова поднималась там, где ее растоптал чужеземный солдат. Тысячелетиями проходил он по русской земле, но русские всегда сохраняли свое лицо, и страна побеждала врагов.

Так я рассуждал в этот летний день и создавал себе картины, которые возникали в моем воображении. Я думал о будущем и находил в нем все новые проявления той силы и энергии, которые господствовали сегодня в России.

Когда-то я знал немногое о России и представлял ее себе только как бесконечно большую, неизвестную, пустынную и бедную страну. Как летнее поле с выжженными полями, как землю с бесконечными зимами, застывшую во льду и снегу. Охотники в девственных лесах Сибири, труженики на уральских заводах, золотоискатели и авантюристы — такими мне виделись русские люди, а также степи, согреваемые солнцем поля и сказочные города. Ничто другое, кроме нескольких правдивых подробностей, не соответствовало действительности. И все же фантастика Гоголя, психология Достоевского и все имена других выдающихся писателей — Толстого, Пушкина, Чехова, Короленко, Андреева, Горького, Тургенева, Пришвина, Лескова — говорили сами за себя. Музыка Мусоргского, Римского-Корсакова, Глазунова, Бородина, Рахманинова, Стравинского и Чайковского давала нам представление о России как о сказочно красивой стране и колдовском мире. Но ни о русских людях. Они для нас были потеряны, всего лишь фигуры из мертвого времени.

Границы были закрыты, а газетам мы верили так же мало, как и запрещенным книгам, которые иногда получали. Таким образом, все мои размышления касались только того, что я видел собственными глазами или же узнавал по редким источникам.

Сведения о России и русских людях напоминали лишь беглый осмотр на выставке мировой цивилизации, такой же сказочной и пустой, как наши знания.

Строительство и технические успехи русских никак не вписывались в наши представления о России. А там двадцати лет оказывалось достаточно, на что другие страны тратили столетия. Выполнялись пятилетние планы, проектировались новые заводы и фабрики. Всем этим русские занимались с фанатизмом и с чрезмерной затратой энергии и материалов. Это стоило жертв, лишений, тягот, каторжной работы и силы духа. Многое оставалось попыткой, смелым экспериментом. Возникали жилые здания, заводы, фабрики, предприятия. Иногда все это казалось игрой гигантского ребенка. Но новое поколение в России обладало силой и мужеством. Все постороннее и ненужное погибало. Трудовой процесс не останавливался, не обращая внимания ни на какие препятствия. Люди формировались по воле времени, стали техниками, инженерами, квалифицированными рабочими, организаторами и в конечном итоге опытными командирами и рядовыми Красной Армии. Они зачастую действовали механически, как роботы, и, обладая титанической волей, создавали оружие. Эти люди верили своей власти и подчинялись ей. Проводилась тотальная мобилизация. В России так же, как и на нашей родине.

Я был потрясен. Я больше не думал на своем родном языке: так, как это делал в юности. То, над чем я сейчас работал, стало истинной правдой. И это успокаивало мои бесплодные мысли и отвечало моим стремлениям. И я снова принимался за свой труд.