Беспощадная бойня Восточного фронта

Вольфзангер, как писатель, проявляет себя даже в небольших заметках. Это относится, например, к его переписке с Георгом, с которым он общался многие годы. При этом он пишет, что его друг не верит в его призвание как поэта и делает ему серьезные замечания, советуя описывать свои переживания реалистично и правдиво. И считает, что кое-что нужно переписать заново. Георг критикует также некоторые автобиографические страницы из работы Вольфзангера: когда он взял их в руки, то испугался и при всем их очаровании положил обратно на стол. «Когда пелена спадает, уходит в сторону квинтэссенция вопроса, и не остается ничего, кроме насмешливых замечаний». Георг предполагает, что друг после этих слов может не подать ему руки, но его замечание: «это истинная правда». Затем он продолжает: «Стоит ли все же говорить тебе эту правду? Но если я, к примеру, воспринимаю твой текст как «игру» или «улыбку Марселя Трокадато^{9}» должен спросить себя, к чему все это? У меня не останется ничего, кроме чувства пустоты. Если смысл нашего искусства в том, чтобы воспевать ничего не значащие детали, то в чем он заключается?» Это разногласие относится, правда, не к данной рукописи Вольфзангера, а характеризует тот спор между друзьями, который они, вероятно, вели и по другим работам Вольфзангера. Военное поколение могло бы оценить «Покаяние» Вольфзангера как исповедь в его слабости и отчаянии. Поэтому книга подлежала некоторой трансформации и обработке, как, в общем-то, это и следует из замечаний на ее фрагменты Георга. Сегодня нас поражает тон переписки друзей, глубокая серьезность, с которой обсуждаются различные вопросы, и язык, который предполагает, как само собой разумеющееся, поэтические задатки у обоих молодых людей. Тем не менее слова Георга касаются сути личной катастрофы Вольфзангера и его военных переживаний. Вилли пишет: «Если ты возражаешь мне, то должен прямо сказать: да, мой друг, я ничего не могу тебе ответить, так как не считаю возможным обсуждать с тобой эти проблемы. Я считаю нужным видеть жизнь в ее самом отвратительном обличье. Я знаю также, что в настоящий момент она вызывает у меня брезгливость. Но этот мой вывод для меня не окончателен. Поэтому я молчу как поэт». Но Вольфзангер не молчал. Он оставался верным своему первоначально выраженному кредо: изображать в своем «Покаянии» все детали происходящего и свои собственные переживания. И именно благодаря подлинности его повествования оно приобретает такую силу и мощь.

В архиве Вольфзангера имеются многочисленные документы, говорящие о том, что именно книга «Покаяние» имела для него определяющее значение. Он видит в ней мощное и беспощадное осуждение войны. Соответствующая всем литературным канонам, эта книга по праву может считаться основным произведением молодого поэта. В течение всей своей солдатской службы он ведет каждодневные записи — причем в различной текстовой обработке, — касающиеся самых различных проблем, связанных с его пребыванием на фронте. Вольфзангер писал повести и другие прозаические произведения, которые составляют значительную часть его литературного наследия. У него также много стихотворений, часть которых представляет собой его личные размышления, быстро написанные, не всегда хорошо рифмованные и согласованные. Дневники — это опора его памяти, с большим числом сокращений, иногда всего лишь с одним определяющим словом, и, наконец, письма к людям, с которыми он поддерживал контакты, и к друзьям. Он пишет матери, но не хочет ее зря беспокоить, поэтому в своей корреспонденции обходит наиболее трагические военные события и прежде всего случаи, когда приходится плохо ему самому. То, что из его писем применимо для книги, он выписывает в свою записную книжку, прежде чем отправляет корреспонденцию. В документах десятки страниц, напечатанных на машинке, соседствуют со страницами, написанными от руки. То, что он отбирал из своих записок, будучи в отпуске, Вольфзангер дословно переносил в рукопись.