Беспощадная истина

Я не ожидал многого от этого фильма. Но Тодд утверждал, что получится замечательный фильм и что после его выхода я снова окажусь на вершине славы. Это, конечно, было круто, но меня больше привлекало то, что я вновь способен развлекать людей. Я понял, что даже тогда, когда я был боксером, для меня важнее было развлекать людей, чем одерживать победы в поединках. Кас всегда обеспечивал присутствие рядом со мной всех этих харизматических и притягательных личностей от шоу-бизнеса и средств массовой информации. Я понял, что Кас весьма заботился об искусстве. Когда Кас говорил о том, как вложить свои мысли в головы других людей, это тоже было искусством, пусть даже и темным искусством. Искусство войны, искусство выживания – мы всегда на все смотрели как на искусство. Не могу утверждать, что я хороший артист, но я знаю, что такое искусство. С таким же основанием я могу заявить, что я не был хорошим боксером, но я знал, как драться по-настоящему хорошо.

24 декабря 2008 года у Кики родилась дочь Милан. Она только что вышла из тюрьмы и была направлена в больницу в Филадельфии, где роды были вызваны искусственно, поскольку она уже пару недель перехаживала. Кики позвонила, чтобы сообщить мне эту новость, и я был ошеломлен. Это был день рождения моей мамы. Я снял для Кики небольшую квартиру возле своего дома в Лас-Вегасе и устроил там все для нее и ребенка. Она уже собиралась выписываться, когда вмешалась судьба. У меня оказался грязный анализ мочи на наркотики, и власти Финикса подумывали о том, чтобы отправить меня обратно в тюрьму. Мой адвокат, однако, убедил их, что для меня будет лучше реабилитационный центр, поэтому в январе я оказался в Малибу в шикарном центре реабилитации под названием «Промисиз».

Это была удивительная клиника. Она располагалась в большом особняке. Это было все равно, что проходить реабилитацию на дому. Мы ходили на собрания, встречались со своими психотерапевтами. Надо мной трудились со всех сторон, чтобы я мог получить хороший отчет и закрыть свое дело по наркотикам. Четыре недели все шло хорошо. Затем мое время истекло. Я не хотел уезжать, но моя комната уже была забронирована для кого-то другого. Я чувствовал, что еще не полностью выздоровел. Я позвонил своему приятелю Джеффу Грину и попросил его, чтобы он приехал за мной.

Джефф забрал меня и отвез к своему приятелю, владельцу одной из компаний по производству энергетических напитков. Джефф не знал, что в это время в доме этого парня была организована широкомасштабная вечеринка, в комплекте с кучей красивых молодых девушек.

– Сиди здесь, Майк, и не двигайся, – велел мне Джефф.

Но, конечно, вечеринка нас не миновала, и вскоре я оказался в окружении красивых женщин в купальниках.

Джефф собирался на следующий день отвезти меня в другой реабилитационный центр, поэтому я должен был переночевать у него. Джефф выдвинул мне жесткие условия. Я не мог никуда перемещаться, я не мог флиртовать с девушками, я был его пленником. В конце концов, мы поехали домой, а на следующее утро Джефф отвез меня в филиал реабилитационного центра «Промисиз» в Западном Лос-Анджелесе.

– Послушай, Джефф, я без гроша. Тебе придется заплатить за это дерьмо, парень. И я хочу выздороветь. Понятно? – сказал я.

Мы приготовились к собеседованию с леди из администрации, которая зарегистрировала меня. Я заметил, что она носит звезду Давида. Когда она вышла, чтобы принести бланки для заполнения, я набросился на Джеффа:

– Послушай, Джефф, она из твоего окружения. Все идет нормально, мы прилично заработаем на этом. Они знают, как надо оформлять документы. Поговори с ней, Джефф.

Она вернулась и подсела к нам. Она, однако, оказалась несговорчива и занимала жесткую позицию. Она не позволяла нам отклоняться от своего плана. Каждый раз, когда она упоминала новый аспект лечения, это означало дополнительные деньги. Три штуки за это, четыре за то, двадцать пять штук еще за это. Вы будете принимать еще вот эту таблетку, это еще пять штук.

Когда Джефф услышал, сколько денег ему предстоит выложить, он, по его собственному выражению, обделался от удивления.

– Твою мать, Майк! Бог мой, приятель, давай-ка поскорее трезвей! – сказал он мне.