Беспощадные клятвы (ЛП)

Она встает одним изящным движением, снимает с головы слип и снова полностью обнажается. Моя челюсть сжимается, тело пульсирует от желания, и я знаю, что Аша это видит. Это невозможно скрыть, тем более что она качается в мою сторону, каждое движение ее бедер напоминает то, как она шла по сцене в тот первый вечер, когда я ее увидел.

Ее палец касается выреза моей футболки, ее ноготь щекочет волосы.

— Тебя это беспокоит, Финн? — Ее голос по-прежнему ровный, небрежный, но мне интересно, имеет ли это для нее значение. Если она действительно хочет знать, беспокоит меня это или нет.

— Немного, — честно отвечаю я и вижу, как она слегка вздрагивает.

— Почему? — Она отступает на шаг, убирая руку с моей груди, и я почти жалею, что не сказал этого хотя бы для того, чтобы она не перестала прикасаться ко мне.

— Все это туда-сюда, весь этот обмен властью и игры, это не то, чем должен быть секс. — Я смотрю на нее сверху вниз, вижу странное выражение, мелькнувшее на ее лице, и думаю, не разозлю ли я ее, сказав все это. — Я не пытаюсь сказать, что это неправильно или что-то в этом роде… черт, Аша, я даже не знаю, как объяснить, что я имею в виду. Это не…

— Не то, что тебя заводит. — Она делает медленный вдох, и мне кажется, что она борется с собственным желанием, пытаясь осмыслить его так же, как и я. — Я не могу… мы не можем поступить иначе, Финн.

Мы оба смотрим друг на друга в течение долгого момента, воздух между нами густой, напряженный от потребности. Я хочу прикоснуться к ней больше, чем дышать, каждая частичка меня пульсирует от того, как близко она находится, обнаженная, мягкая и полностью открытая для меня, и я знаю, что независимо от того, позволяю я ей делать то, что она хочет, или нет, она имеет такую власть надо мной, какой не было ни у кого другого.

Она заставляет меня хотеть отдать ей все… все.

— Хорошо, — хрипло шепчу я. — Тогда просто позволь мне наблюдать за тобой, Аша. Закончи то, что ты начала, когда я вошел.

Она проводит языком по нижней губе.

— Чтобы ты мог подумать об этом позже, когда пойдешь домой? — Тихонько дразнит она меня, и я ухмыляюсь.

— Ты можешь указывать мне, что делать в этой комнате, Аша, но ты не можешь указывать мне, что я могу делать, а что нет, когда я вернусь домой. — Я делаю шаг ближе к ней, мой голос становится низким, и я вижу, как она слегка вздрагивает, когда мой акцент усиливается. — Сегодня вечером я буду лежать в постели с рукой, обхватившей мой член, и думать о том, что я здесь увидел. Ты просто даешь мне то, что мне нужно на потом.

Я жду, что она ответит, что скажет мне убираться, но вместо этого ее зубы скребут по нижней губе, и я вижу, как она делает медленный, дрожащий вдох. Она отступает назад к скамье, ложится на нее спиной, как и раньше, и указывает на мягкую полосу на полу в нескольких дюймах перед ней.

— Встань на колени, Финн, — пробормотала она с придыханием. — Пока ты будешь наблюдать за мной.

Мои брови взлетают вверх, а ее рот кривится в медленной улыбке.

— Сделай это, и ты сможешь наблюдать.

Черт. Она все еще играет со мной в игры, и я знаю, что это потому, что она знает, что выиграет в этой. Она не просит меня позволить ей связать меня, сдержать или выпороть, она просто просит меня встать на колени и посмотреть, как она ласкает себя, и как мужчина может отказать ей в этом? Как я могу сказать ей нет, зная, что она будет возбуждена этим, мной?

Странное ощущение, опуститься на этот мягкий кожаный пол, но оно тут же проходит, когда я вижу, что передо мной. Она раздвигает ноги, ставит ступни по обе стороны скамьи, и мне открывается прекрасный вид на ее нежно-розовые складочки, уже блестящие от того, что она делала, когда я вошел, и я точно знаю, для чего это нужно.

Достаточно наклониться вперед, и я смогу попробовать ее на вкус. Мой член дергается на ширинке, твердый и напряженный, а рот наполняется влагой при мысли о том, как легко я смогу провести по ней языком, узнать, какова она на вкус.

Никогда в жизни мне не хотелось так сильно прикоснуться к себе, и я знаю, что, если я это сделаю, она остановится.

— Хорошо… — вздыхает Аша, но тут же прерывает себя, вспомнив, что мне это не нравится. Что-то в этом есть трогательное, она вспомнила что-то, что мне нравится или не нравится, и она не настолько увлечена этой игрой, чтобы ей было все равно. Ее руки скользят по груди, обхватывают ее, перекатывают соски между пальцами, и я снова ощущаю пульсирующую боль возбуждения, видя, как сжимается между бедрами ее слизистая щель, желая, чтобы ее заполнили.