Беспощадные клятвы (ЛП)

Я думал о том, что, когда она была с Матвеем, у нее не было никакого контроля. Она была бессильна, явно не была уверена, что он вообще подчинится ее стоп-слову, ведь мы должны были принять меры предосторожности на случай, если он откажется… мое присутствие рядом, браслет. Я не могу представить, каково ей, обычно предпочитающей не подчиняться, было позволить мужчине, которого она презирает, прикасаться к ней таким образом. Позволить ему приказывать ей делать то, что он хочет, проглотить свою гордость и подчиниться ему.

Я не могу этого сделать. Я даже не могу заставить себя позволить Аше властвовать надо мной так, как она хочет, а я хочу ее. Только не таким способом.

Ты уверен в этом? Голос в затылке дразнит меня, пока я иду к мотоциклу, напоминая, что у меня не пропала эрекция, когда она пристегнула меня наручниками к этой Х-образной штуке. Я даже нисколько не почувствовал, как она застыла. Даже наоборот, я стал еще тверже, если это вообще возможно, думая о том, что она будет ласкать меня, пока я буду беспомощно висеть, выпятив член и умоляя ее делать все, что ей заблагорассудится.

Может быть, я не так уж противен всему этому, как мне хочется думать.

Как бы то ни было, я хотел вернуть ей часть этой власти. Я хотел, чтобы она снова почувствовала себя хозяйкой положения, вернулась в то безопасное место, в котором, как я начинаю понимать, ей нравится находиться. Этот мир властных игр и извращенного секса для меня в новинку, но я начинаю думать, что это не столько связано с ее собственным удовольствием, сколько с тем, что быть главной помогает ей чувствовать себя в безопасности и независимости. Когда она контролирует ситуацию, ничто не может причинить ей боль. Никто не может игнорировать то, что она хочет, потому что она сама решает, что делать.

Я не могу не понимать, насколько она доверяла мне, чтобы я пристегнул ее наручниками к этой скамейке. Мне смутно кажется, что я должен злиться на то, что она оставила меня без сил, когда я заставлял ее кончать снова и снова, но, зная, что я знаю о ней и Матвее и о том, что она, должно быть, чувствовала из-за всего этого, я не могу этого сделать. Я не могу заставить себя злиться на нее за то, что она хочет вернуть себе часть того, что позволяет ей чувствовать себя защищенной и сильной.

Даже если у меня от этого стояк, который, блядь, болит всю дорогу домой.

Это самое трудное, что я когда-либо делал, без всякого каламбура, чтобы сразу же не снять кольцо с члена и не погладить себя до быстрого, грязного оргазма, как только войду в дом. Но если я увижу Ашу завтра вечером, она спросит меня, в любом случае, если я скажу ей, что не смог удержаться, или попытаюсь скрыть это, это будет ложью.

Единственный способ сдержать слово — это держать руки подольше от члена.

Я так возбужден, что даже не уверен, что смогу снять кольцо, не кончив от прикосновения пальцев, но я не могу спать с ним. Я уверен, что если циркуляция крови в моем члене будет прервана на всю ночь, это хороший способ потерять его навсегда, и я не могу придумать много судеб хуже, чем эта, поэтому вместо этого я решаю принять холодный душ, скрипя зубами, когда я стою под струей и тянусь за кольцом, шипя сквозь зубы, когда я медленно прокатываю его на своем напряженном члене.

Пальцы ног упираются в кафель, и на мгновение мне кажется, что это все. Я чувствую покалывание в яйцах, тугое напряжение в животе, пульсацию в члене, и я ожидаю брызг спермы на стену душа, мой измученный член наконец-то вырвался на свободу. Но когда я медленно открываю глаза и смотрю вниз, мой член все еще остается твердым, и я еще не кончил.

Но и душ совершенно не облегчает моих мучений.

Я даже не знаю, как мне уснуть. В итоге я ложусь в постель голым, мысль о том, чтобы попытаться втиснуть свою упрямую эрекцию в пижамные штаны, слишком удручающая, и я долго лежу, глядя в потолок и гадая, как долго у мужчины может быть эрекция, не вызванная химическими препаратами, прежде чем ему придется обратиться в травмпункт.

У меня, конечно, никогда не было такой проблемы, но я начинаю думать, что у меня будет постоянный стояк до тех пор, пока Аша будет в моей жизни. В конце концов, каким-то образом я засыпаю. Но даже засыпая, я думаю только о ней.

Сны странные и разрозненные, но все это она: ее руки, ее рот, ее тело, трущееся обо мне гладкими, влажными, извилистыми путями, терзающее меня жаром и влажным, липким от слюны удовольствием, но никогда не достаточным. Она подводит меня так близко, снова и снова, пальцы гладят, язык ласкает, мягкий, влажный жар ее киски охватывает меня всего на одно сокрушительное мгновение, и в этот момент я просыпаюсь, задыхаясь, мои бедра мокрые, а простыня прилипла к коже. С приливом горячего смущения я понимаю, что кончил во сне впервые с тех пор, как мне было, наверное, шестнадцать.