Беспощадный

Он содрогнулся при мысли о заключении. Хотелось бы все забыть, но это оказалось ему не по силам. Он до сих пор не мог спать в доме, даже в самые ненастные ночи: не выдерживал пробуждения в маленькой хижине; и хотя спал снаружи, часто просыпался от кошмаров. Во сне он возвращался в то время, когда с него сорвали одежду и швырнули в карцер, где не было даже помойного ведра, чтобы заключенный потерял последние остатки самоуважения. Там, проводя дни и ночи в кромешной тьме среди собственных отбросов, он превратился в животное. Тогда-то он и лишился самоуважения, которого никогда уже не вернет. Этого и добивались его тюремщики. Они стремились сломать дух человека, попавшего к ним за решетку, чтобы было легче с ним справиться. Тайлер понял, что готов сделать что угодно, сказать что угодно, быть кем угодно, лишь бы снова не попасть в карцер, и сам ненавидел себя за эту слабость.

Ему уже никогда не вернуть былого достоинства, но, возможно, возмездие как-то облегчит его участь хоть немного.

Он научился контролировать свой гнев, управлять им. Но иногда все-таки ярость разрывала путы, словно неукрощенная дикая кобылица, и ему приходилось с большим усилием обуздывать ее, учиться терпению. Господи, как же это было тяжело. Пусть медленно, но он двигался к намеченной цели. Ранчо «Круг Р» испытывало недостаток наличных средств. Работники Рэндалла покинут его, если им не заплатят в ближайшее время, — обещания немногого стоят. Как и верность.

Он пришел к такому выводу очень давно, когда Аллисон и те, кого он считал друзьями, сразу поверили в самое худшее, сразу отвернулись от него. Точно так же, как армия, которой он посвятил свою жизнь. Теперь он не мог полностью доверять даже Клинту с Беном, не говоря уже о других; его все время подтачивало подозрение, что они преследуют собственные цели. Вера в справедливость, преданность, дружбу была разбита десять лет назад. Единственным существом в целом мире, о котором Рейф позволял себе заботиться, был Абнер. Мышке требовалось так мало, ровно столько, сколько Рейф мог дать.

Мысли Рейфа невольно снова вернулись к пленнице. Шей. Редкое имя. Мягкое и тихое. Ей подходит. И тут же сам себя выругал. Он не должен так думать о ней. Она — дочь Рэндалла, и этим все сказано. Нужно не забывать об этом. От гадюки рождается только гадюка.

Рейф повернул к дому, двигаясь с привычной осторожностью. Охотники, когда-то поселившиеся в хижине, расставили капканы по всему лесу, и Рейф уже успел найти несколько. В некоторых были мертвые животные, и тогда его посещала безграничная печаль, словно умер кто-то из родных. Живых зверюшек он отпускал на волю. Он подозревал, что капканов гораздо больше, и поэтому всегда ходил осторожно. Не хватает вдобавок угодить в еще одну ловушку.

А может, подумал он, вспомнив о женщине в хижине, он уже попался.

* * *

Слезы на лице Шей высохли. Бесполезные, глупые слезы, которые ничего не изменили. Она разозлилась, что потратила столько сил. Еще больше ее разозлила мысль, что тюремщик может догадаться, что она плакала.

Ей хотелось и пить, и есть, и умыться. А еще ей было очень одиноко. Как никогда прежде. Раньше с ней все время кто-то находился рядом — или мама, или друзья, или клиентки ателье, которые ахали и охали при виде новых моделей шляпок. Иногда рядом оказывался молодой человек.

Но все это в прошлом. Теперь она даже не знает, кто она и как ее зовут.

Шей отбросила горестные мысли и сосредоточилась на побеге. Нужно тщательно продумать план. Самое верное средство — обезоружить тюремщика, заставив его поверить, что она смирилась со своей участью. Еще ей понадобится лошадь. Без лошади ничего не выйдет. Здесь, высоко в горах, природа может представлять большую опасность, чем этот человек, который держит ее в плену.

Шей удивилась, куда подавался Рафферти Тайлер. Сначала она горячо надеялась, что он не вернется, а потом ее взволновало прямо противоположное.

В темноте она обшарила хижину и нашла спички и несколько свечей. Можно было бы попытаться сжечь дом, но тогда есть опасность погибнуть самой. Тем не менее это выход на тот случай, если он не вернется.

Шей зажгла свечу и внимательно осмотрелась. В углу стоял ящик, и она открыла его. Несколько жестянок с галетами. Банки с компотом и тушенкой. Ей еще не приходилось есть тушенку, но сейчас она была готова съесть что угодно. Однако банку ей открыть не удалось. Она открыла лишь жестянку с галетами и опустошила ее наполовину. По вкусу печенье напоминало мел.

Проглотив последний кусочек, Шей ощутила во рту сухость. С отвращением вернулась к кровати, захватив с собою свечу. Поразмышляла, не загасить ли пламя. Но темнота совсем не прельщала Шей. Темнота только усиливает страхи. А с ними она сумеет кое-как совладать, только если будет свет.