Беспощадный. Ко времени моих слез

– Не веду, успокойся, и на иностранное государство не работаю. Просто я приобрел некие… м-м, неординарные способности, а в ФСБ есть отдел, который изучает подобные вещи.

– Максим мне говорил, что ты якобы экстрасенс, но я не поверила.

– Не экстрасенс, хотя могу кое-что, залечивать раны, к примеру… – Увидев круглые глаза дочери, Арсений Васильевич спохватился, что ляпнул лишнее, успокаивающе погладил ее по руке. – Мы еще поговорим на эту тему. Ты готова?

Марина не успела ответить.

Зазвонил дверной звонок. Потом дверь содрогнулась от нескольких ударов кулаком, из коридора донесся мужской голос:

– Откройте, милиция!

Марина побледнела, беспомощно посмотрела на отца:

– Что делать?!

Арсений Васильевич напрягся, усилием воли возвращаясь в состояние просветлени я. Проговорил сквозь зубы:

– Это не милиция.

– А кто?!

– Они проследили звонок Максима… надо было сразу уходить.

– Спрячься в спальне!

– Это ничего не даст…

– А вдруг ты ошибаешься, и это все-таки милиция? Я скажу, что одна дома…

Новый звонок, удары в дверь, голос:

– Откройте, гражданка Гольцова, мы знаем, что вы дома!

– Прячься же!

Арсений Васильевич перестал колебаться, сжал руку дочери:

– Попробуй убедить их, что я уже ушел.

Скрылся в спальне, оглядывая интерьер комнаты: кровать, платяной шкаф, трюмо, комод, дверь на балкон… дверь на балкон! Ну конечно!

Он задернул шторы, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери: там раздавались резкие мужские голоса, шаги, голос дочери, утверждавшей, что она одна, и требующей от гостей не проходить в зал в грязной обуви, – открыл дверь на балкон. Елки-палки – одиннадцатый этаж! Не спрыгнешь в сад и не убежишь!

Сзади послышался скрип открываемой двери, кто-то вошел в спальню, ощутимо недобрый и опасный.

Молния энергетического разряда пронзила тело Арсения Васильевича, заставила вибрировать и перенастраиваться всю нервную систему.

Черта с два я вам дамся! – вдруг разозлился он. Не на того напали! Маринка выкрутится как-нибудь, а мне возвращаться в клинику не резон.

Арсений Васильевич примерился и перемахнул через перила балкона, повис на руках, раскачался, спрыгнул на балкон десятого этажа. Притаился, вжавшись спиной в запертую балконную дверь.

Наверху послышался звук открываемой двери, кто-то глянул с балкона вниз, перегнулся через перила, пытаясь заглянуть на нижний балкон, но увидеть беглеца не смог, перила были слишком высокими. Раздался энергичный мат, мимо пролетел окурок, рассыпая искры. Стук двери.

Арсений Васильевич подождал секунду, затем снова перемахнул через перила балкона, чувствуя во всем теле пульсацию силы и бодрости, как в молодые годы. Качнулся на руках, спрыгнул на пол балкона девятого этажа.

Мало, оценил его подвиг внутренний голос. Пока есть возможность, надо спускаться ниже.

Перелез, повис, раскачался, спрыгнул.

Восьмой этаж…

Седьмой…

Шестой…

За окном мелькнуло удивленное женское лицо: хозяйка квартиры на шестом этаже увидела каскадера.

– Откройте, – попросил Арсений Васильевич, помогая себе жестами. – Не бойтесь, я не вор.

Однако женщина отпрянула от окна, подбежала к телефону, схватила трубку, начала что-то торопливо говорить; судя по всему, она звонила в милицию. Арсений Васильевич понял, что положение осложняется. Времени на благоприятное разрешение ситуации у него практически не осталось, вот-вот визитеры должны были сообразить, что происходит, и перехватить беглеца внизу.

Он выглянул с балкона, посмотрел вверх. И буквально наткнулся на ответный взгляд человека на одиннадцатом этаже, который в этот момент смотрел вниз. Человек свесился через перила, что-то крикнул назад, за спину, в руке его появился пистолет.

Арсений Васильевич отпрянул к балконной двери, озираясь, ища выход. Хотел было разбить стекло, чтобы войти в квартиру и прорваться на лестницу, но мелькнувшая мысль – потеряешь время и свободу! – заставила его остановиться. Он снова вернулся к перилам, глянул вниз: внизу газончик, кусты, асфальтовая лента тротуара. Почему бы и не рискнуть, экзор?

Вспомнился случай, когда он был пионервожатым в лагере, ему тогда только-только исполнилось шестнадцать лет, и поздно вечером, после отбоя, директор застал компанию пионервожатых «в неположенном месте» – у девчонок. Ничего криминального в этом не было: сидели, слушали музыку, пили вино, шутили. Но поскольку порядки в лагере поддерживались строгие, попасться директору на глаза никто не хотел. Друг Арсения Саша Антошкин залез под одеяло свободной кровати, делая вид, что спит, остальные кинулись прятаться кто куда, а Арсений не придумал ничего лучшего, как сигануть с балкона четвертого этажа; пионерлагерь располагался в здании недавно отстроенного дома отдыха. Как ни странно, несмотря на темень – прыгал он как в воду, ничего не видя, – Арсений не разбился, не сломал ни руку, ни ногу, только пятки отшиб, хотя «затяжной» прыжок его мог закончиться печально. Попал он в треугольник между бетонной дорожкой, опоясывающей здание, кирпичным бордюром клумбы и мощной деревянной скамьей. Однако пронесло.