Беспощадный. Ко времени моих слез

– Ничем, – сказал бесстрастно Правник Расен. – Ведет беседы с наставником Павлом, много гуляет, о чем-то размышляет, но что-либо делать не торопится. Мы наблюдаем за ним давно, полгода назад он получил светиме ц и обрел правильное зрение. Это стало известно его поводырю – Диспетчеру, который сразу же подключил к нему канал пассионарного невезения, чтобы заставить Прозревшего продолжать работу экзора. Нам пришлось некоторое время отводить от Прозревшего беды и несчастья, пока канал не закрылся. А поскольку он и дальше сопротивлялся воле поводыря, причем успешно, тот внедрил в сознание Прозревшего блок-файл, не дающий ему возможности закончить процесс самореализации.

– В каком он состоянии?

– Спит, – коротко ответил Правник, подумал, добавил: – Душой спит.

– Духовный дрейф… это плохо.

– Может, разбудить его, подтолкнуть к дел у? Человек ведь есть не то, что он думает, и не то, что говорит, а то, что делает.

– Мы надеемся, что скоро он проснется. Ценен самоличный выход в Путь, собственное решение. Возможно, когда он узнает, что его дочь и ее друг находятся в руках холуев Диспетчера, это заставит его стряхнуть с души путы пассивного созерцания жизни.

– Он живет детством, – вставил слово Симеон. – Я говорил с Павлом, тот уверяет, что наш поднадзорный устал от равномерности бытия и все чаще уходит в дебри памяти. С одной стороны, это хорошо, человек подпитывается энергией начала Пути, с другой – нельзя же все время жить прошлым, получая от этого удовольствие. Не бывает удовольствия без исполнения долга и обязанностей!

– Он не первый Прозревший…

– И не последний, надеюсь. Но он потенциальный зоревестни к. С такими мы еще не встречались.

– У тебя есть конкретные предложения?

– Нет, – подумав, ответил Правник. – Образно говоря, нужно добиться того, чтобы и овцы были целы, и волки сыты.

– И пастуху вечная память, – добавил атаман, мрачно усмехнувшись.

– Какому? – поинтересовался князь.

– Диспетчеру, знамо дело.

– Он далеко не главный в Системе.

– Нужно начать с него. Сколько можно терпеть?

– Хорошо, я понял, – хлопнул ладонью о колено князь. – Программа, внедренная в ум нашего ведомого, лишает его воли и, возможно, заставляет на подсознательном уровне работать на Систему. Подумайте, как это можно исправить. Он еще не потерян для Прави. А пока ищите тех, кто добровольно сотрудничает с Диспетчером. К сожалению, таких все больше и больше. Есть новые данные по этому вопросу?

– Мы вышли на военных людей, – сказал Расен. – Это непосредственные начальники Максима Разина, ставшего на нашу сторону, хотя пока и неосознанно.

– Дело зашло так далеко? Агенты Системы сидят в спецслужбах России?

– Без сомнений.

– Кто эти люди?

– Генерал Плевин и полковник Пищелко.

– У вас есть доказательства, что они работают на Систему добровольно?

Правник помолчал.

– Есть.

– Тогда давайте обсудим эту проблему.

Голубоглазый ратник раскрыл ноутбук.

САТОРИ

Дождь…

Голые ветки яблонь, будто светящиеся изнутри нежным коричнево-вишневым накалом, стучатся в окно. Ветер изредка сбивает космы дождя к дому, и тогда по окнам бегут ручьи, причудливо изгибаясь и искажая мир за стеклом.

Сад, улица, соседние дома затянуты пеленой дождя как туманом. Никого на улице. Низкие тучи цепляются за трубы и крыши домов, плывут к лесу, тащат за собой опадающие туманные хвосты.

Арсик сидит у окна в ожидании чего-то, как завороженный, и слушает равномерный шелест дождя, широко раскрыв глаза. Ему кажется, что он плывет на шхуне в неведомые дали, рядом стоит капитан Грей, держит руку у него на плече, а над их головами гордо реют алые паруса, несущие шхуну сквозь дождь и мрак…

Что-то прокаркала черная тарелка репродуктора на стене, оставшаяся в наследство от дедушки Терентия.

Арсик очнулся, оглянулся на светелку.

Тепло, уютно, половики на полу, занавески на дверных проемах в спальни отца, мамы и бабушки, запахи трав, дерева, молока, меда, ягод, родные домашние запахи, идеальный порядок и чистота, дело рук бабушки, неутомимой в работе. Вот и сейчас она что-то поет в сенях, мерно постукивает прялка, мяукает кот Матвей – родные домашние звуки…

Надо начинать делать домашнее задание, но Арсик снова поворачивается к окну и застывает. В душе поселяется светлое ожидание перемен, ожидание чуда, которому нет названия.

Ветки яблонь, облитые пленкой дождя, стучатся и стучатся в окно, будто зовут мальчика в неизведанные дали…

– Хорошо, правда, дед? – донесся сквозь шум дождя голос Стеши. – Я люблю дождь. А ты?

Арсений Васильевич встрепенулся, оживая, отвел взгляд от окна. За окном шел первый осенний сентябрьский дождь, обостривший воспоминания детства, и ни о чем не хотелось думать, только смотреть в окно и слушать музыку дождя.

– Я тоже люблю дождь, милая.

– Ты грустный. – Внучка прижалась к деду, обняла за шею. – Вчера был грустный, сегодня, не улыбаешься давно. Мы скоро отсюда уедем?

– Не знаю… может быть, скоро.

– Мне в школу надо, уже все учатся, Ленка, Настя, Катя…

– Будешь и ты учиться, не волнуйся. Читай пока.

– Не хочу читать, хочу в школу.