Беспощадный Лёд

— Возвращайся к работе, — советует Майк. — Надеюсь, ты не планируешь съесть этот огурец целиком? — Еще до того, как закончить фразу, Майк понимает, что у Лиама на кончике языка вертится шутка про огурец и решает опередить: — Не играй со своей едой.

Хихикая, пацан возвращается к нарезке, а Майк изучает содержимое холодильника, пытаясь решить, что будет подано на десерт. Есть ягоды, и это обрадует нутрициолога Лиама, хотя сам он будет дуться из-за того, что не получит фаст-фуд.

Майк приправляет картошку, пока Лиам рубит овощи.

— Как я справился? — спрашивает Лиам, размахивая рукой над неумело беспорядочно нарезанными овощами, как только картофель оказывается в духовке.

— Ну что ж… — начинает подводить итог Майк.

— Эй, будь со мной поласковее.

— Уверен, что они съедобны.

Лиам смеется.

— Быть поласковее не твое, — жалуется он, но несерьезно. Его рот красный и влажный, Майк подозревает, что если проверит контейнер с малиной, ему не понравится то, что он найдет, или что не найдет. Лиам превратил все в игру: сколько он сможет слямзить, прежде чем Майк заметит?

Он целует Лиама и чувствует вкус терпкой малины. Лиам с озорной улыбкой, как будто знает, что его только что поймали, вжимается телом в Майка, словно оно намагничено. Так было всегда, это льстит и пугает в равной мере. Он, кажется, чувствует, насколько плохо это скрывает.

— Ты ел малину, сопляк? — рычит Майк ему в рот, и Лиам улыбается шире, снова целует его, отвлекающий маневр, потому что точно знает, насколько это эффективно.

Ужин проходит в теплой обстановке. Салат, вероятно, был бы лучше, если бы каждый кусочек огурца и помидора не был размером с цент, но курица Лиама знатно приправлена, по крайней мере, Майк мог судить, не пробуя ее на вкус. Его желудок в последнее время работает плохо, еще один побочный эффект от лекарств, поэтому его порция курицы раздражающе постная. Майк купил немного пива для Лиама — его вкус стал намного лучше, чем в восемнадцать лет. Детройт, похоже, научил его ценить хороший IPA. Сделав глоток, он целует Майка. На языке тут же тяжело расцветают ароматы: пиво, паприка, все то, что Майк не может есть сам.

Он мог бы возмутиться. И возмущается несколько дней. Честно говоря, он возмущается большую часть времени. Есть так много вещей, которые для него теперь под запретом. Больше, чем жизнь — хоккей, и поменьше — пробежка. Он никогда не любил бегать трусцой. Скучнейшая херня с низким коэффициентом полезного действия. И теперь понятия не имеет, почему скучает по бегу.

— В постель?

— Только девять. Я не инвалид, Фицджеральд.

— Разве я сказал «спать»?

— Сначала грязная посуда, — отвечает Майк, и Лиам громко вздыхает.

Майк полагает, что это все еще пережиток подросткового возраста. Вместо того чтобы пытаться заманить Майка в постель, он помогает с уборкой, загружая посудомоечную машину посудой. По-семейному, до смешного. Несколько лет назад это заставило бы его нервничать, но сегодня — нравится.

У Майка больше нет хоккея. Он не пьет алкоголь, ему нельзя больше одной чашки кофе в день. Не может нормально тренироваться, не может посмотреть целиком весь фильм, не может прочитать больше одной главы книги за раз, не может доехать до Дулута к матери, не останавливаясь на каждой гребаной заправке для передышки. Не может унять дрожь в руках.

Но у него есть Лиам. И, возможно, это не так много, может быть, этого недостаточно, но в данный момент его вполне все устраивает.

Глава 21

Через два дня после того, как Детройт досрочно занимает место в плей-офф, Лиам звонит Майку.

— Думаю, что на этот раз команда пройдет весь путь до конца.

— Слышал что-нибудь про не сглазить? — спрашивает Майк. А ведь «Ред Уингз» еще даже не закончили регулярный сезон.

Майк никогда не был особенно суеверным — конечно, если не сравнивать с большинством хоккеистов, у которых больше суеверий, чем отсутствующих зубов — дело в том, что Лиам ведет разговор из раздевалки, его коллеги могут разозлиться, услышав такое. Для многих подобное смелое заявление по сути равно накликать беду.

— Я серьезно, — говорит Лиам.

— Никто не знает, что будет. — Лиам замолкает и молчит достаточно долго, чтобы Майк заподозрил неладное. — Если мы выйдем в финал, ты приедешь? — спрашивает он, и до Майка доходит, что это первый раз, когда Лиам приглашает его на одну из своих игр впервые за два года с той памятной встречи в баре. Тогда он спросил, не зная, понятия не имея, сколько просит. Зато сейчас он знает.

— Теперь это «если»? — ехидно спрашивает Майк. — Не «когда»?

— Кто-то сказал, что никто не знает, что будет, — парирует Лиам. — Так ты приедешь?

— Я подумаю. Тебе нужно еще пройти три раунда, но даже в этом случае можно использовать, например, «предположительно».

— Я знаю, — соглашается Лиам, но говорит это так, будто подшучивает, а не соглашается.

***