Беспощадный Лёд

— У тебя дома? — спрашивает Майк, просто чтобы убедиться.

— Да, — отвечает Лиам.

— Где, черт возьми, еще я могу быть? Ты меня выгоняешь или что?

— Нет, — произносит Лиам, — я просто…

— Я, конечно, могу попытаться найти рейс, — ворчит Майк. Он ни за что не сможет найти билет на сегодняшний вечер, но не думает, что Лиам просит именно об этом.

— Я хочу, чтобы ты был там, — шепчет Лиам. — Я просто не знал… что удерживаю тебя здесь…

— Не захлебнись в собственной блевотине, — напутствует Майк.

— Я люблю тебя, — говорит Лиам и вешает трубку, прежде чем в ответ снова услышит молчание Майка.

***

Майк просыпается от звука, врезающего в стену Лиама. Ну, он почти уверен, что так оно и было, учитывая, что, когда выходит в холл, Лиам смотрит на дверь в гостиную, потирая голову и выглядя растерянным.

От него так сильно пахнет шампанским, что Майк чувствует этот запах из-за двери спальни, как будто сам искупался в нем. Возможно, так и есть. Майк знает, что эту херню разбрызгивают повсюду, как будто она не стоила пятидесяти баксов за бутылку. Это самый дорогой душ и одновременно неприятная привилегия.

Обиженное выражение лица Лиама сменяется замешательством, как будто он забыл, что должен делать.

— Нужна помощь? — спрашивает Майк.

— Майк! — восклицает Лиам, затем лучезарно улыбается ему. — Привет!

Майк сдерживает улыбку.

— Привет, — здоровается он, — хорошая ночь?

— Лучшая, — отвечает Лиам, а затем, пошатываясь, падает прямо в объятия Майка. — Но было бы еще лучше, если бы ты был там, — бормочет он в грудь Майку, достаточно тихо, и Майк притворяется, что не услышал его.

— Тебе нужно принять душ, — произносит Майк. И благодаря липкому Лиаму, ему и самому теперь он не помешает.

— Нет, — качает головой на груди Майка Лиам, — спать.

— Не позволю тебе вот так лечь в постель. Пошли.

Он тащит Лиама в ванную и почти раздевает его, и тут «включается» сам Лиам и пытается помочь, но только усложняет ситуацию. Даже если бы Майк не оказался липким от шампанского, ему пришлось бы принимать душ, чтобы просто держать пацана.

Майк стоит позади, и горячие брызги попадают на него лишь изредка. Лиам все время пытается повернуться к Майку, и каждый раз, когда его разворачивают лицом к насадке для душа, недоуменно хмурится. Проходит еще три попытки, и до Майка доходит, что пацан просто-напросто пытается пристать к нему, и, честно говоря, выходит хреново.

— Сомневаюсь, что ты сможешь поднять сейчас свой член, даже домкрат не поможет.

— Я мог бы, — обиженно говорит Лиам. — В любом случае, ты точно можешь.

— Если мы займемся сексом прямо сейчас, ты, скорее всего, разобьешь голову о плитку и вырубишься.

— Мы могли бы пойти в кровать, — с надеждой смотрит в глаза Майку Лиам.

— Да-да, — соглашается Майк, но уверен, что в ту же секунду, как Лиам окажется в горизонтальном положении, он сразу вырубится. Так что сначала нужно избавиться от запаха шампанского.

Лиам, похоже, не очень заинтересован в быстром окончании этой процедуры. Он только и опирается на Майка и неуклюже шарит по нему руками. Так что Майку приходится мыть его самому.

Лиам в ужасной форме после четырех раундов плей-офф, весь в синяках, как в старых побледневших, так и в новых. Его тело, словно лоскутное одеяло, состоящее из гематом. После приезда Майка на финал, он не видел Лиама полностью голым, только некоторые части тела. Но и этого было достаточно, чтобы представить, какую боль упрямо превозмогал Лиам каждый день. Сейчас еще хуже. «Лайтининг» не играет в приятный славный хоккей. Естественно, они играют в хороший хоккей — хотя, очевидно, недостаточно хороший, чтобы выиграть Кубок — но его точно нельзя назвать «приятным и славным».

Бок Лиама представляет собой один сплошной кровоподтек. Эти синяки Майк не видел — черные в центре и зеленые по краям — значит, Лиам их получил игру назад, возможно, две. А вот еще круглый. Майк не заметил его появления, хотя невозможно не заметить такой огромный уродливый синяк. Скорее всего, с ним Лиам уже вернулся из Тампы. Майк не слишком задумывался, почему Лиам ложился в постель в футболке и боксерах, но теперь понятно, что он просто шифровался, так как точно знал, что сказал бы Майк, если бы увидел, насколько все плохо.

Майк проводит по коже парня рукой. Нежно, но Лиам втягивает воздух сквозь зубы, резко и болезненно. Если простое касание причиняет Лиаму такую боль в пьяном виде, то в трезвом состоянии ему чертовски мучительно даже дышать.

— Они сломаны, не так ли, — ровным голосом спрашивает Майк.

— Почти уверен, да.

— Сколько игр ты играл со сломанными ребрами?

— Три.

— Господи Иисусе, блядь, Лиам, — рычит Майк.

— Мне не позволили бы играть, — виновато произносит Лиам.

— Ни хрена. Знаешь, что случилось, если бы тебя снова сюда ударили? Ты когда-нибудь слышал о проколотом легком? Прямо сейчас в твоем гребаном теле может быть полно осколков.

— Мне не позволили бы играть, — упрямо повторяет Лиам. — Я хотел сыграть в каждой долбанной игре этого долбанного финала. Я хотел выиграть Кубок.

Майк все понимает. Он понимает больше, чем кто-либо другой.

— Я хочу, чтобы завтра ты пошел к врачу.