Бесправыш. Предземье

Лео-всезнайка уже рассказал нам, что этот Вион приходится правителю Муна внучатым племянником. Какой-то там наследник из второго десятка, все заслуги которого — повезло уродиться Ермоловым, а гонора на троих Ратиборов. С удовольствием бы ему шею намылил.

— Только попробуй не оправдать наши вложения! — с хохотом добавил напутствие русоволосый и сероглазый крепыш — Яков Зимородов.

А мы что молчим? Тоже надо нашего бойца подбодрить.

— Давай, Мики! Намни этому поросёнку бока! — звонко выкрикнул я.

Взгляды годников тут же собрались на мне. Тычут пальцами, ухмыляются, переговариваются о чём-то негромко. Яков склонился к Виону и что-то шепчет. Ярлов внучатый племяш кивает и мерзко так лыбится. Вот йок! Помахал мне рукой.

— Начали! — переворачивает большие песочные часы мастер Зодас.

Микита пошёл. Не рванулся к противнику, а именно пошёл. Медленно, осторожно. Оно и понятно — бойцы друг друга не знают. Про Патара я приятелям ничего не рассказывал. Не хочу посвящать в своё прошлое. Для кожевника рыжий — загадка. От годника слабости ждать не приходится, вот и стережётся Микита, не спешит в атаку бросаться. Ну а Хвана сынуле только и остаётся, что время тянуть — этот первым вперёд точно не полезет.

Пробный выпад от Мики. Здоровенная лапа кожевника устремилась в полёт к голове противника. В очень медленный полёт, но свину и этого может хватить. Нет. Успел отпрянуть назад. Сам не бьёт пока, отступает по кругу. И ещё один тычок от Микиты. Свой размашистый боковой бережёт для более подходящего момента. Опять мимо, но кожемяка чуток осмелел — наступает активнее.

— Давай, Патя! Вали этот шкаф!

И выкрик Виона для Патара, как будто, являлся приказом. Неожиданно шустро для своих скромных долей рыжий прыгнул вперёд и, махнув, отвлекая внимание, левой рукой, правой достал в грудь Микиту. Один — ноль. Кожемяка слегка пошатнулся, отмахнулся, не глядя, попятился. А Патар, осмелев, уже бьёт слева в голову. И опять попадает.

— Где защита?! — не выдерживая, орёт Раст.

— Не подпускай его близко! У тебя руки длиннее! — подсказывает Лымарь.

— Патя, бей! Добивай жлоба!

Это уже кто-то из годников. И тут же оттуда же на разные голоса:

— Жги, деревня! Вали его! Нос расквась! Не сбавляй! Мочи, Патя!

Мики пятится, пропуская удары. Теперь мне всё ясно. Это уже не тот Патар, с которым я дрался — они его накормили бобами. Уж ловкости точно не меньше десятка сожрал. Так вот про какие вложения говорил Зимородов. Проклятые богатеи решили нас лишить шансов даже на одну единственную победу. Это они так смеются над нами. Мол, даже нашего мальчика для битья вам не одолеть. Эх! Вот бы мне сейчас против Патара выйти. Уж я бы его размазал по доскам настила…

— Закончили! — рявкает мастер Зодас, останавливая поединок. — Победа годников за явным преимуществом. Ошибка понятна?

И, повернувшись к потупившему глаза Миките:

— Ты зачем отступаешь? Противник быстрее, но за тобой вес и сила. Ты должен был его пытаться схватить. Наседаешь, сокращаешь дистанцию, теснишь в угол. Пускай бьёт — тебя его удары не свалят. Поймал бы — были бы шансы скрутить. В первый раз что ли с более ловким противником бьёшься? Завтра будешь броски и захват отрабатывать. Всё. Идём дальше. Следующие: Хас и Горал.

Названные парни, один наш, другой годник, вышли вперёд. И снова поединок был остановлен досрочно. Как и три следующих. Оно и понятно — в отряде богатеньких лишь Патара можно было с натяжкой назвать слабаком. Остальные все и драться умели, и на уровень троероста не жаловались. Мастер Зодас сознался в итоге, что сегодня решил преподать нам урок, а в дальнейшем уже будет составлять пары по силам, а не так, чтобы бойцы обязательно были из разных отрядов.

Этакий час позора одних и веселья других. Не особенно красивый, как по мне, ход учителя. Впрочем, вся школа здесь построена так, чтобы обучение нравилось в первую очередь годникам. Справедливость, чтобы они здесь про неё не пели — это не про Храм. Надо стиснуть зубы и терпеть. И не то терпел раньше. Только что-то оно ни йока не терпится — злость всего разбирает. Отвык от свинского к себе отношения, позабыл того прежнего Китю-безродыша, что умел, и смолчать, и стерпеть.

В итоге первый более-менее интересный поединок, в котором Лымарь проиграл своему противнику всего восемь лишних пропущенных ударов, состоялся, когда нас вместе с сыном дружинника непобитыми оставалось всего четверо. То есть трое теперь. Лымарь хоть и дрался на фоне тех наших, кто выходил перед ним, худо-бедно достойно, а, стоило ему встать рядом с одолевшим его пацаном, как всё то достоинство осыпалось сухой шелухой. На две головы выше, вдвое шире в плечах. И такой богатырь бит мальчишкой?

Вот и у Раста, похоже, в голове те же мысли. Выходит на свой поединок, понурившись. Он и так переживает, что никак Леонарда не может побить, но тому хоть немного совсем уступает обычно. Настроение — дрянь. Вот и надо бы выкрикнуть что-то в поддержку товарищу, а язык прилип к нёбу. Остальные все наши тоже молчат. Одна общая дума у всех — поскорее бы уже балаган этот дурацкий закончился.