Беспредел

— Хорошо, Шалва. Но только завтра, сегодня мы уже не увидимся, — Гуров перешел на серьезный тон: — Знаешь, зачем я звоню?

— Конечно, только разговор не по телефону. Я могу заехать за тобой минут через тридцать.

— Буду ждать, — Гуров положил трубку и начал тщательно одеваться.

Они были знакомы больше двадцати лет. Некогда сыщик выдернул грузина из-под высшей меры, затем Шалва ушел в легальный бизнес, но связи в уголовной среде сохранил огромные. Они встречались два-три раза в год, оказывая друг другу услуги некриминального характера. Последний раз Шалва обратился с просьбой. Чеченский парень был обвинен и осужден за теракт в Москве. Погибли люди, чечена ждала “вышка”. Шалва поклялся, что была провокация и внук его друга не виноват.

Гурову на высоком уровне “посоветовали” не лезть в дело. Но сыщик верил грузину, влез в дерьмо по самые уши, вылез сам и спас мальчишку.

Он вышел из квартиры, поднялся на этаж, спустился на лифте до второго этажа, вышел во двор, только затем на бульвар. На Гурове был коричневый пиджак, кремовые брюки, на набалдашнике изящной трости сыщик крутил шляпу-конотье. Он был одет соответственно моде тридцатых-сороковых годов, и, как бы выразились его клиенты, “нахально мазал под иностранца”. Россияне так давно не одеваются. Но Гуров не любил толпу и маршевый оркестр.

Сыщик прошелся вдоль Никитского бульвара, как бы любуясь закатом, но когда акулообразный “Линкольн” притормозил рядом, легко прыгнул в салон.

— Ты быстр и опасен, как барс, — сказал Шалва.

— Я тебя прошу, не говори красиво, — Гуров закурил, положил ноги на сиденье. — Ты сам силен, словно буйвол, только в тебе лишних пятьдесят килограммов.

— Люблю покушать. Бог простит. Куда ты хочешь поехать?

— Надо поговорить, но уверен, что нас “ведут”. Твою машину знает каждый, я оделся, словно паяц, надеюсь, это поселит в их головах простенькую мысль, что у нас не конспиративная встреча.

— Я могу отвезти тебя в одно место, где мы можем поговорить. Как к этому отнесется Мария?

— Она умная женщина.

— Влюбленная женщина — только женщина, мальчик.

* * *

“Мерседес”, который “вел” “Линкольн” Шалвы, держался на расстоянии и не выделялся из вечернего потока машин. В “мерее” сидели двое мужчин среднего возраста и специфической сыскной наружности.

— Только мы начинаем совместную операцию, как сплошные проверки и перепроверки, — сказал водитель.

— Начальству виднее, — равнодушно ответил “пассажир”. — Но, судя по одежде Гурова, мы с тобой тянем пустышку. Обыкновенные бабские дела. Я никогда не верил в супружескую верность полковника. Здоровый молодой мужик, хороша у него девка, слов нет, сам знаешь, нас завсегда налево тянет. Да и Князь давно от дел отошел, ничем сегодня помочь менту не может.

— Согласен, — кивнул водитель. — Только наше дело телячье, сказано — проследить и по возможности прослушать, мы выполняем. И никогда наружку за таким асом вести не станут, прокатимся и в стойло. Ты мне лучше скажи, сколько лет мы Шалву знаем, а слушать его тачку не научились.

— Его машина защищена лучше танка, у Гурова тачка скромнее, то тоже в наушниках одни помехи.

“Линкольн” еле втиснулся в переулок, остановился у прозрачных дверей, зато две атлетические фигуры в темной униформе были видны издалека.

— Лучше и не подъезжать, один наверняка из наших, но внутри у меня аппаратура имеется, я раз в неделю захожу, совмещаю приятное с полезным, меняю “жучки” и трахаю отличную девочку, — сказал водитель.

— Дурак, ты трахаешь кого тебе подставляют и с разрешения начальства.

— Плевать, все одно удовольствие, — хохотнул водитель, проехал мимо темного переулка, остановился за углом.

— В нужный момент тебе такие карточки покажут, импотентом станешь.

— Глупости, мадам у меня на стальном крючке.

— Заменят на золотой и вынут тебя без белья на обозрение.

Глава третья

В квартире стояла тишина, в одной комнате на надувном матрасе дремали посол с супругой, рядом на ватнике спал сын Октай, мальчишка вел себя спокойнее всех.

В другой комнате на тахте, которую Шамиль приволок со двора, лежали, переговариваясь, Рощин и Лёха Большой.

— Не нравишься ты мне, Лёха, скис. С чего бы это? Такое дело провернули. Ну, не дадут три миллиона, один дадут точно. Не захотят они людьми рисковать и позориться на весь мир.

— Это наш позор, не ихний. Коня украсть — позор, а человека, да еще с детьми — так позорище.

— Так ты что, передумал?

— Отстань, старшой, без тебя тошно.

В углу комнаты на драной раскладушке валялся Юрий и, всхрапывая, что-то бормотал.

В большой кухне лежал на полу Шамиль, Гема попкой лежала на полу, а головку положила чечену на грудь.

Неожиданно Юрий сел, посмотрел непонимающе, словно пьяный, затем вдруг перекрестился.

— Юрок, ты вроде некрещеный, — усмехнулся Рощин.

Юрий поднялся, вытер слюнявый рот, сплюнул в угол:

— Чертовщина привиделась. Николай, давай в магазин схожу, одуреть от тоски можно. — Он с хрустом выпрямился, задержал дыхание. — В Аф-гане сутками в засаде сидел, холод, грязища, шорохи чудятся, у меня сосед заснул, проснулся без головы. А тут живешь как барин, все тебе плохо.