Беспределье-I. Матрица постапокалипсиса

– Эээ, так его на вооружение вроде не приняли. Так, в игрушках компьютерных фигурировал. Я наверное в них и играл, иначе откуда вспомнил?

– Ладно. У нас тут теперь свои игрушки. Сейчас гуляем, но ночью будь готов заступить на дежурство. Может так случиться, что придется опробовать свой Панкор Джекхаммер в деле. Это, кстати, всех касается.

Барон как в воду глядел. Ночью поселок был атакован.

31

Сколько Бармалион лежал он не помнил. Ему казалось, что чуть ли не весь день. Бодрость восстанавливалась удивительно медленно. Первых восстановившихся единиц едва хватило на то, чтобы кое-как сесть на задницу, да привалиться спиной к теплому шершавому камню. Ужасно хотелось пить. И есть. Но вокруг был только камень, да расползшаяся по нему колония лишайников. От отчаяния он стал сначала лизать, а потом грызть лишай. На вкус он оказался кисло-горьким, но удивительно полезным.

Внимание! Вы употребили в пищу Lichenes. Употребление Lichenes приводит к временному увеличению Ваших характеристик.

Вы получаете +5 к силе. Время действия – 3 стандартных часа

Вы получаете +3 к ловкости. Время действия – 3 стандартных часа

Вы получаете +10 к выносливости. Время действия – 3 стандартных часа

Вы дополнительно получаете +150 к бодрости. Время действия – 3 стандартных часа

Бармалион уверенно поднялся на ноги. Лишайник в прямом смысле вернул его к жизни. Да и жизни было теперь в 2 раза больше. Пусть ненадолго, но в Беспределье не знаешь, когда лишняя единица жизни может пригодиться. К тому же лишайник можно было взять с собой, чтобы заново подкрепляться, когда возникнет необходимость.

Мысленно порадовавшись столь ценному приобретению, Бармалион не догадался продолжить мыслеряд и задуматься над вопросом: с чего бы это, неаппетитно и несимпатично выглядящий лишайник накладывает такие мощные баффы, нет ли в этом какой-то особой логики? Продолжи он рассуждение дальше, то мог бы прийти к очень интересным выводам, которые, вполне вероятно, повысили бы уровень его осознанности и шансы на выживание в Беспределье.

Но воспитанный в мещанской морали, он привык воспринимать только то, что "общепризнано". И лишь крайняя нужда вроде жажды и голода могла подвигнуть его вырваться за рамки стандартных представлений о жизни и начать жрать лишайник. Да и то, решение это было рефлексивным, принятым телом, а не умом.

Забравшись на камень, на котором до этого сидел, Бармалион огляделся вокруг. Где-то далеко внизу, откуда он бежал, спасая свою цифровую шкуру, широким одеялом расстилалась равнина, концы и края которой пропадали в синеватой дымке. А наверху были горы. Много гор. Относительно пологий склон позволял путешествовать в их сторону без специального снаряжения.

Как человек, воспитанный в трусости и, граничащем с глупостью, чинопочитании, Бармалион на равнину спускаться категорически не собирался, хотя, казалось бы, для одинокого путешественника там должно быть больше возможностей – найти еду, воду, неагрессивных попутчиков, какие-то припасы. Но в его мозгу уже сложился устойчивый стереотип, раз там, внизу, его чуть не убили, то делать там нечего. Идти надо выше, в горы.

Первый час идти было относительно легко. Затем бодрость потихоньку начала падать и, к началу третьего часа, Бармалиону стало казаться, что идти уже как-то стало тяжеловато. Болели сбитые о камень ступни. Дыхание стало прерывистым. Жутко хотелось пить. А вокруг по-прежнему был лишь один камень, перемежаемый редкими островками травы с кустами.

Как провалился в расщелину он не понял сам. Споткнулся, покатился, полетел вниз и очнулся уже на каменном полу. Интерфейс вежливо сообщил о потере 20 единиц здоровья.

– Ох, крепко же меня приложило. – пожаловался неизвестно кому Бармалион и огляделся вокруг. Лучи солнц освещали лишь узкий пятачок, за пределами которого темными пятнами раскинулась неизвестность. Сначала он испугался и лихорадочно стал искать способ выбраться. До поверхности было метра 3, но при должной сноровке по выступам можно было приподняться на высоту, достаточную чтобы подтянуться и вылезти. Кусок лишайника, который он умудрился не выронить, валялся рядом.