Беспредельщик

В себя меня приводит сухой звук пощечины.

Удар такой сильный, что я падаю на колени и, рефлекторно прикрыв ладонью щеку, ошеломленно смотрю снизу вверх… Затем взгляд сам собой возвращается к Алексу. Кашляя кровью, он пытается встать, а его снова бьют. Это конец, его не оставят в живых. У Толи нет выбора.

Он замечает мой взгляд.

— Жалко? — говорит он. — Если да, пойдем к любимому. Очная ставка.

Реальность падает на меня, как цунами. Вместе с ощущениями, запахом леса, сигарет Толи и его хвойным парфюмом, вместе с запахом крови, с болью в ободранных коленях и в отбитой щеке. Я понимаю, зачем меня привезли… Полинку заберут, а мне придется разделить участь Беспредельщика.

— Толя, что ты… — лепечу я, глотая слезы и, кажется, кровь. Во рту солоно. — Зачем он мне нужен… Я тебя люблю, слышишь?!

Я вцепляюсь в брючину, в голосе столько слез и надрыва, что Толя медлит. Смотрит в глаза, пытаясь понять — правда или нет. Я взахлеб реву по дочери, и молюсь, чтобы он поверил. И понимаю, есть шанс: это ведь он меня бросил. И ему нравится, что я рыдаю, сжав губы и, обламывая ногти, цепляюсь за его штаны.

Он пинает меня, как прилипчивую кошку, и я падаю на асфальт.

— Он тебя трахал, — уверенно говорит он. — Видели, как вы сосались в машине.

Я быстро соображаю. Трахал. Он не знает про нашу возню на капоте и чем все закончилось, за нами следили только в городе. Видели, что Беспредельщик возил меня на природу, потом мы целовались в машине…

Вспоминаю дьявольский поцелуй и мычу сквозь слезы:

— Он меня заставил… Заманил… — слова приходят на ум сами, словно мне подсказывают, что говорить, чтобы спастись. — Толя, он меня изнасиловал. Сказал, что убьет, если я тебе расскажу… Толя, я клянусь, клянусь, клянусь…

Я кричу, вымаливая себе жизнь.

Толя отступает и дает отмашку своим людям.

Сердце обливается кровью, но я заставляю себя смотреть, как его бьют толпой, уже неподвижного, затем руки сковывают наручниками и тащат к машине. К той черной тачке, на которой он приехал. Избитого Алекса зашвыривают в машину. Парни резво обливают капот и крышу из канистр. В воздухе сильно пахнет бензином. Я понимаю, что сейчас произойдет.

Плачу с закрытыми глазами. Неужели это из-за меня… Я настолько поражена, что шепчу это вслух.

Бензин стекает под машину. Сквозь дымку лобового стекла я вижу мутный силуэт в салоне. Мне хочется исчезнуть. Я не хочу этого видеть, и когда Толя идет к машине, поднимаюсь и по дорожке бросаюсь к лесу.

Я бегу со всех ног. То ли от меня никто не ожидал побега и растерялись, то ли решили потешиться, но мне удается достигнуть первых деревьев и даже вскарабкаться по склону. Ладони жжет от острой травы, за которую я хватаюсь, чтобы не упасть. Но каблук подворачивается, и парни быстро настигают меня.

Меня хватают под руки и волокут обратно.

Я ору до боли в горле, ору до тех пор, пока крик не утрачивает человеческое, превращаясь в полный ужаса вопль. Так животные орут перед смертью.

Больше всего шокирует, что парни веселятся и шутят. В конце концов, кто-то хватает меня за волосы и силой сажает в джип Толи. Как кошка в клетке, я мечусь по салону, перебираюсь на заднее сиденье, пробую двери, пока на поляне не вспыхивает зарево. Тогда я замираю, прижав ладони к запотевшему стеклу и смотрю, как полыхает машина Беспредельщика. Я безумно боюсь увидеть, как он бьется внутри, но не могу отвести взгляд.

К машине, хорошо видимый на фоне огня, направляется Толя.

Он садится за руль, оборачивается и жестоко смотрит на меня.

— Ты поедешь ко мне. И во всем, что с тобой произойдет, будешь виновата сама.

Глава 7

Джип разгоняется по ночной улице, словно всю ненависть ко мне Толя вымещает на педали газа. Сосредоточенно смотрит на дорогу, постукивая по рулю ногтем, и периодически бросает взгляды в зеркало заднего вида.

Я затихаю после истерики. Мы едем мимо Пушкинской, по оживленному проспекту, все дальше и дальше от дома, где спит моя дочь. Он везет меня в главную резиденцию.

Я ничком лежу на сиденье.

Дочку я больше не увижу, если не вымолю прощение, не упрошу, не докажу, что не виновата ни в чем… Все зависит от того, что Толя сделает дальше. Его людей нет с нами, значит, будет что-то унизительное.

Короткая остановка, пока открываются автоматические ворота. Внедорожник неторопливо катится дальше и замирает рядом с крыльцом. Толя выбирается наружу и обходит машину.

Я лежу, прислушиваясь к происходящему: под ногами у него скрипит гравий. Резко скрипит, словно Толя на взводе. Значит, будет больно… Открывается дверь, он хватает меня за волосы и вытаскивает из машины. Не говоря ни слова, тащит к дому. Не успевая за широкими шагами, я семеню, тихо поскуливая. Залитое слезами и расквашенной косметикой лицо запрокинуто в небо. По ступеням я поднимаюсь на ощупь: Толя не ждет меня, волочет беспощадно, лодыжка подворачивается, ее простреливает боль. От руки Толи пахнет бензином.