Беспредельщик

Глаза Самойлова превратились в две щелки. Он резко сорвал с себя балаклаву. И подошел ко мне впритык. Его губы изогнулись в кривом оскале. Так, словно у него сейчас появятся вампирские клыки, и он сожрет меня.

— Ты явно попутала, Лили. Еще раз скажешь что то про мою мать, и я тебя задушу, — с этими словами он вцепился мертвой хваткой мне в шею. Совсем не по детски и не играючись. А с такой силищей, что мне казалось, он сейчас сломает мои шейные позвонки.

Я схватила его руку, царапая ногтями.

— Отпусти, псих, — прохрипела я, чувствуя, как не могу вздохнуть, и голова начинает вертолетить.

Он отшвырнул меня в тот момент, когда я задыхалась и пыталась вдохнуть.

— Ты совсем ненормальный. Я просто хотела поговорить, придурок, — я потерла шею, хватая ценный кислород.

— Говори. У тебя минута, — скомандовал он.

— Пошли отойдем. Туда, за гаражи, — сразу сориентировалась я.

Он презрительно фыркнул

— Боишься, что твои мажористые дружки увидят королеву рядом с беспризорником? — с насмешкой произнес он, — Или сто долларов понадобились. Решила глоткой отработать?

— Заткнись уже, — вскипела я.

Никто никогда не позволял себе со мной разговаривать настолько грубо и унизительно.

Я никому бы не позволила так с собой разговаривать. Уничтожила б на месте. Испепелила б взглядом. Превратила жизнь обидчика в кошмар. Ад при жизни.

А перед Самойловым я стояла, как под гипнозом его изумруда глаз. Словно под веками у него мистические камни вместо зрачков, и они своим мерцанием вводят меня в состояние близкое к трансу. Покорности.

— Ну пошли, — вдруг согласился Платон.

Я на миг зависла рядом с ним и забыла, что сама его должна была утащить к гаражам и пригрозить оружием, чтоб он вернул мою тачку.

Тут же мысль о любимой машинке придала решимости, и я прям побежала за ним. Он шел не оглядываясь, размашистым шагом. Один его — мои три. Я аж запыхалась.

И при этом еще мой взгляд все время соскальзывал на очертание его мускулистых плечей и задницы. Я уже знала насколько он крут без своих черных тряпок. В образах моей памяти четко отпечатались его механические татуировки, его выверенные движения на турниках. Его ловкость и сила.

— Говори, — он резко остановился и развернулся ко мне лицом. Я чуть не впечаталась в его грудь.

Я то шла за его жопой, как осел за морковкой, и не успела сориентироваться. Оглянулась, а мы уже за гаражами. И Самойлов, наступая на меня своей массивной фигурой, втолкнул меня в узкий просвет между строениями.

Он был так близко…

Я мысленно отвесила себе хлесткую пощечину и выхватила из рюкзака пистолет. Решительно подняла руки и направила оружие на него. Уперла ствол прямо в его грудину.

— Слушай сюда, фрик, я знаю, что мою тачку угнал ты. Или ты сейчас же говоришь мне, где ее забрать или я нажму на курок и тебе пиздец! — злобно прошипела я.

Я смотрела на него, ожидая хоть какой то реакции.

Платон несколько секунд смотрел на меня в упор. Потом перевел ленивый взгляд на пистолет, нагло упирающийся в его черный батник. Он явно раздумывал и медлил.

У меня задрожали руки от напряжения.

— Говори, козлина! Где мой Порше? — громче приказала я.

Самойлов сделал всего один выпад. Настолько молниеносный и быстрый, что я не успела пикнуть. Он выхватил пистолет из моей руки. Играючись и перекатывая оружие в руке, усмехнулся.

Я испуганно отступила на шаг.

Черт, он должен был испугаться…Молить не стрелять. Плакать и пускать сопли пузырями. А гребанный фрик без единого слова вырвал мое преимущество и теперь издевался.

Его взгляд потяжелел. Налился свинцовой похотью. Он посмотрел на мои губы. Облапал ядовитой зеленью грудь и бедра. Заставил меня покраснеть от предчувствия расплаты за дерзость.

Я судорожно оглянулась.

Бляха! Вокруг ни души. Я ведь сама хотела увести его на безлюдный пустырь. Такое положение дел называется — доигралась!

Платон сжал ствол уверенно в кулаке и поднял до уровня моей головы.

Направил оружие прямо в лоб. Я перестала дышать. Мое опасное беззащитное положение в купе с его лютой злостью не сулили мне ничего хорошего.

Он ведь псих…

— Ох, и заебала ты меня, Лили! Может и вправду, замочить тебя, — рассуждал он приглушенным голосом. Я сложила руки в мольбе на груди и слезы непроизвольно потекли из глаз вместе со всей моей боевой решимостью и безнаказанной дерзостью. Язык прилип к небу и единственное, что я смогла пропищать, это:

— Пожалуйста…Платон…

— Кхм, уже не гребанный фрик! Давай, на колени, сучка!

Я с ужасом посмотрела в его глаза. В них была тягучая густая похоть. Она словно свинцовыми хлопьями оседала на моих плечах.

Я была готова на все, кроме такого унижения. Встать перед этим отбросом общества на колени! Да он издевается.

Платон сильнее надавил пистолетом на мой лоб, и я дрогнула.

— Разбалованная, зажравшаяся, сука! Я с тебя быстро собью и спесь и снобизм. На колени. Живо, — его непреклонный голос приобрел стальные нотки.

Ноги стали ватными нитями. Сами подогнулись, и я пала перед ним на грязный асфальт.

Самойлов теперь высился монументальной скалой. Моя голова была на уровне его ширинки. Взгляд сам оказался на выпирающей ткани джинсов.