Беспризорный князь

Святослав кивнул. Володько торопливо расстелил на столе свиток, прижав его края с одной стороны ножом, со второй – кошелем. Кошель был потертым и тощим; сидевшие за столом невольно обратили на это внимание.

– По доносам моих людей, – начал Володько, – у Ивана не более тысячи конных дружинников и бояр. Пешцев можно не считать – собрать не успеет. Нас втрое больше. Не устоит.

– Смок в поле разгонит и пять тысяч! – заметил Ростислав, которому не нравилась уверенность Володько. Два году тому соотношение сил дружины Ростислава с Ивановой было такое же, только вернулись белгородцы домой без оружия и коней. Хорошо еще, что живыми.

Володько покосился на шурина, но спорить не стал.

– Прав ты, брате! – вымолвил, отвесив Ростиславу легкий поклон. – Потому не пойдем открыто.

– Это как? – встрял Давыд. – Шапки-невидимки наденем?

Князья, не сговариваясь, ухмыльнулись. Володько, однако, не смутился.

– Шапок-невидимок у нас нет, – сказал спокойно. – А вот другие найдем.

– Какие? – заинтересовался Давыд.

– Два отряда пойдут в Галич и Звенигород, ряженные купцами. Следует выбрать людей, коих там не ведают. Лучше твоих, брате! – Володько поклонился Давыду. – Они, поди, в Галиче-то не бывали. Охрана у купцов, как водится, оружная, никто не спросит, зачем при мечах и в бронях. Придут и поселятся в городах. Остальные пойдут ночами, днем станут хорониться в лесах. Пути мною знаемые! – Володько провел пальцем по свитку. – Тех, кто на Галич, поведу сам, другим проводников дам, они у меня добрые. Смоки ночами не летают, а разъезды тропы не стерегут – проверяли. Как придем близко, снесемся со своими в Галиче и Звенигороде. После чего ударим разом! Ночью! Иван нас не ждет. Ряженые упокоят сторожу, откроют ворота, мы ворвемся и захватим их сонными! Повезет – возьмем Ивана, а не выйдет, так что он сделает? Попробуй выбей из городов! – Володько обвел собравшихся торжествующим взглядом.

«А ведь умно придумано! – подумал Святослав. – Воевать Володько умеет. Еще б и разума Бог дал!»

– А как смоки? – подал голос Ростислав.

– Забыл, брате, как порешили смока в Белгороде? – усмехнулся Володько. – На стенах городов – самострелы, из него ведь того смока убили? В городе змеям нас не взять. К тому же ведомо, где Иван смоков держит. Прежде чем взять Звенигород, отправим людей с самострелами – это недалеко – и побьем змеев спящими. Уцелеет один-другой – не беда. Без дружины, а мы ее вырежем, смоки разве что напугать могут.

Князья за столом оживились и загомонили. По лицам большинства видно было, что план Володько им нравился. Лишь Всеволод Курский сидел мрачный.

– Не думаю, что выйдет! – сказал, когда за столом стихло. – Я Ивана добре знаю, не раз с ним в Поле ходил. Его сполохом не взять.

– Половцы взяли! – возразил Володько. – В полоне сидел.

– Так их орда случилась против десятка моих, – не согласился Всеволод, – а смоков у Ивана тогда не было. Теперь есть. Вспомните, братия! Иван помог Ростиславу разбить войско Великого под Белгородом; всего десять воев потерял тогда Ростислав. Из киевлян половина легла. Иван захватил Звенигород вовсе без крови, после чего Галич сам ему поклонился. Ростислава, который с войском в земли Галицкие забрел, Иван прогнал, ободрав зброю и брони, и опять без крови. Кто из нас такой удачей похвалиться может? Гладко говорит Володько, да не выйдет речами его. Кровью умоемся! Я, братия, и вовсе не разумею, зачем на Ивана идти? Земель наших не трогает, войной не грозит, сидит себе тихо. У Володько княжество забрал, так тот сам виноват – разумно править следовало. Иван его даже не гнал: сам сбежал! Теперь мои кметы должны Володько на стол сажать? Я более скажу. Раз собрали войско в Киеве, так идем на половцев! В Поле худое деется. Мне донесли: ближние орды откочевали. Так всегда бывает перед набегом…

Володько, слушая речь Всеволода, багровел, но возразить не решился. Другие князья переглядывались. Известный своим простодушием курский князь говорил то, о чем они думали. Святослав впился взором в лицо курянина. «Этот! – думал, чувствуя приступ бешенства. – Он упредил! Дружил с Иваном… Не следовало звать! Теперь поздно…»

– Не разумеешь, так молчи! – процедил сквозь зубы. – Не для того в Галич наладились, чтоб стол кому-то добыть. Иван смуту великую на Руси затеял. Объявил, что по смерти его смерды Галичем править будут.

– Пускай! – пожал плечами Всеволод. – Его Галич – ему и решать.

– А как слух по Руси пойдет! – Святослав с размаху впечатал кулак в стол. – И смерды наши такого же захотят? Сколько их в Курске? По тысяче на каждого твоего дружинника? Нет? Пусть по сто. Все равно раздавят твоих кметов и в землю втопчут. Заодно с тобой, женой твоею, детьми, братьями и сестрами. Об этом ты мыслил, брате?

В гриднице воцарилось молчание. Каждый из князей, впечатленный словами Великого, невольно думал сейчас об одном и том же. «Смердий князь! Откуда взялся на нашу голову?» Первым не выдержал Володько.

– Когда выступим? – спросил тихо.

Святослав ответил не сразу. Поиграл желваками, вздохнул.

– Не сейчас…

За столом загомонили.