Беспросветный Тупик

— Вам легко говорить, мистер Эдмунд. Положа руку на сердце, меня нисколько не удивляет, что ваше мнение полностью совпадает с мнением моего мужа, мистера Лоуфа. Ведь ему не приходится менять простыни, мыть посуду, стирать и гладить белье. Куда там! Все, что ему приходится делать, — это пить пиво у стойки бара и время от времени говорить постояльцам: «Ваше здоровье, господа хорошие». Вот и все, что ему приходится делать.

— Тогда почему вы работаете в…

— Так уж получилось. Но я не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление о нашем гостеприимстве, — сказала она, раскладывая несвежие продукты на крышке его сундучка. — Ешьте, что дают. И скажите спасибо, что вас вообще не оставили без завтрака.

Эдди Диккенс заметил в тарелке трещину, в которую глубоко въелась грязь по меньшей мере шестимесячной давности. Миссис Лоуф была истинным профессионалом: она умела испортить аппетит кому угодно!

— Спасибо, — пробормотал вконец растерявшийся Эдди.

Если бы это было возможно, Безумный Дядя Джек, несмотря на плотный завтрак, выглядел бы сегодня еще более худым, чем вчера. Он помог своей жене и неподвижному горностаю забраться в коляску, захлопнул дверцу за Эдди, а сам взгромоздился на козлы.

Мистер Лоуф вывел лошадь из парадного подъезда «Придорожной гостиницы» и впряг ее в экипаж.

— Спасибо вам, добрый человек, — сказал Безумный Дядя Джек и полез в карман своего пальто. Через какое-то время он извлек из него вяленого угря и кинул рыбину хозяину гостиницы.

— Нет, это вам спасибо, сэр, — отозвался мистер Лоуф, ловко поймав угря и подмигнув при этом Эдди Диккенсу, который наблюдал за происходящим из окна экипажа.

Эдди представил себе, как мистер Лоуф складывает угря в пакет вместе с той вяленой рыбой, которой его двоюродный дедушка расплатился за стол и постель, запечатывает его, наклеивает марку и посылает бандероль его отцу.

— До свиданья, мистер Эдмунд! — расплылся в улыбке мистер Лоуф. — Желаю удачи!

— Скатертью дорога! — присоединилась к мужу миссис Лоуф, не скрывая своей радости.

Раздался щелчок кнута, затем послышалось громкое ржание, но его издал двоюродный дедушка Эдди, а не лошадь, которая была слишком сонной, чтобы разговаривать в такую рань. Тем не менее экипаж тронулся с места.

Мистер и миссис Лоуф бежали рядом с экипажем, размахивая руками и напутствуя Эдди прощальными восклицаниями.

— Черкните нам письмецо, мистер Эдмунд! — крикнул хозяин гостиницы.

— Только не отправляйте его! — уточнила его жена.

— Приезжайте к нам еще! — крикнул хозяин.

— Этого еще не хватало! — уточнила его жена.

— Если будете где-нибудь поблизости… — начал мистер Лоуф.

— …то держитесь подальше от этого места, — закончила фразу его жена.

Напутствия в том же духе продолжались до тех пор, пока экипаж не набрал скорость и не оставил хозяина гостиницы и его супругу далеко позади.

Эдди вынужден был признать, что миссис Лоуф действительно сумела проявить редкую нелюбезность и недюжинное негостеприимство; эта женщина добилась своего: мальчик дал себе зарок больше никогда не останавливаться в «Придорожной гостинице».

— Который час? — спросила Безумная Тетя Мод.

Задавая этот вопрос, она смотрела прямо на Эдди, поэтому он решил, что на этот раз она обращается к нему, а не к набивному чучелу горностая.

— Боюсь, у меня нет часов, — осторожно проговорил Эдди.

— Тогда возьми мои. — Его двоюродная бабушка порылась в лежавшей на соседнем сиденье лоскутной сумочке, достала из нее серебряные карманные часы на цепочке и протянула их Эдди. — Итак, который час?

Эдди посмотрел на стрелки.

— На часах три минуты девятого, — сообщил он, возвращая часы.

Безумная Тетя Мод взяла часы и стала их внимательно изучать: она долго поворачивала их и так и сяк, ощупывала своими скрюченными пальцами, а напоследок даже понюхала и попробовала на зуб.

— Я не могу принять такой подарок, — сказала она наконец. — Это чистое серебро высшей пробы. — Приложив часы к правому уху, она прислушалась и добавила: — К тому же у них очень дорогостоящее тиканье. Нет, я самым решительным образом отказываюсь принять такой дорогой подарок, тем более от ребенка.

— Но ведь часы ваши, — попытался объяснить ей Эдди.

— Нет, я не могу их принять, — твердо стояла на своем Безумная Тетя Мод. — Не хочу и слышать об этом. Что сказала бы твоя бедная, расплывчатая по краям мать, если бы узнала, что ее сын пытается сбыть с рук такую драгоценную вещь? Я не удивлюсь, если окажется, что это семейная реликвия.

Эдди вздохнул и, чтобы прекратить бесполезные препирательства, опустил часы в свой карман.

— Воришка! — истово завопила Безумная Тетя Мод. — Маленький воришка!

Она схватила за хвост неподвижного горностая Малькольма и стала размахивать им, как палкой. Горностай оказался твердым, как настоящая дубинка полицейского; это было грозное оружие в руках у Безумной Тети Мод.

— Сейчас же верни мне мою собственность! — потребовала она.

Эдди сглотнул слюну. Он засунул руку в карман, достал из него часы и протянул их своей двоюродной бабушке.

Безумная Тетя Мод расплылась в улыбке от уха до уха.