Бессарабский альбом. Сборник

– Тихо, – резко одернула отца Полина. Она и сама замерла, вслушиваясь к звукам с улицы, пытаясь угадать, на что похоже странное попискивание или мяуканье, но голодное село молчало.

– Показалось, – оправляя одежду, проговорила она, и стала пристально всматриваться в снег вокруг.

– Я все собрал дочка, – тихо сказал Гаврила, продолжая прислушиваться. – Там, все в кухне, в тазу.

В этот момент снова кто-то запищал, и уже более отчетливо было слышно. Отец и дочь замерли, стараясь угадать место, откуда доносились звуки.

– Из магазина, – одними губами проговорил Гаврила.

– Коты, что ли? – неуверенно предположила дочь.

Звуки не повторились, и Полина направилась в дом.

– Пойду, погляжу, – засобирался отец.

– Тьма кромешная, чего увидишь? – вдогонку возразила дочь.

– Ночь звездная. Да и луна светит, разгляжу, – Гаврила решительно отпирал калитку. – А нет, так тому и бывать.

Полина укладывала спать полуголодных детей. Отец вернулся и тихо направился прямиком к иконе, лампада которой стала сильно потрескивать, как будто зная, с чем пришел старик. Гаврила, на ходу нашептывая молитву, размашисто перекрестился и поклонился в пол. Окончив молитву, он сел на край кровати и принялся причитать и словно обезумевший, мотылять ногами.

– Батя, ты чего? – с тревогой дочь наблюдала за странным безумием отца. – Что там?

– Изверги, изверги, – только и смог произнести Гаврила.

– Да, что ты там увидел?! – забеспокоилась Полина. Она подошла к отцу и хорошенько тряхнула его за грудки. От этого с глаз Гаврилы словно стряхнули пелену безумия.

– Дитё там брошенное, – только и смог вымолвить Гаврила, и по его впалым щекам покатились слезы.

– Кем брошенное? – не понимала отца Полина.

– Этими, что нас ограбили.

– А-а, – она равнодушно отвернулась. – Пусть подыхает.

Полина принялась подтыкать одеялами детей, чтобы тепло сохранялось лучше. К утру остынет комната, а подтопить нечем. Сухие кукурузные кочерыжки распределены так, чтобы по чуть-чуть топить каждый день.

Напуганные, наплаканные, дети скоро заснули. Дед Гаврила ворочался на лавках с боку на бок, пока тоже не замер. И только Полина никак не могла заснуть. Мерцающий свет лампады отражался в глазе, второй заплыл от побоев, но слёзы тихо катились из обоих. Откуда они только брались эти слезы? Полина обтирала слезы с отекшего лица и пыталась удержать рвавшуюся от всхлипывания грудь.

– Мама! – позвал Митя.

– Спи, – Полина положила ладонь на голову сына, успокаивая.

– Писять.

– Ведро за дверью, – Полина через себя спустила мальчишку на пол. – Скоренько. Холодно.

– Мама, снег идет, – сказал вернувшийся Митя.

– Снег – хорошо, – укрывая сына, согласилась Полина. – К стене отворачивайся. Спи.

Сама же, чтобы никого не разбудить, потихоньку встала и вышла во двор. Снег большими хлопьями медленно, но обильно опускался на землю, мигом все накрывая. Еще сомневаясь в правильности принятого решения, но уже бодро вышагивая к калитке, Полина на ходу надевала тулуп. На улице она бежала в сторону магазина. Обойдя здание магазина со всех сторон, она все сугробы разворошила ногами. Глаз случайно выхватил сугроб на дне канавы у мостка. Полина спустилась в канаву и гребанула обеими руками. Сугробом оказалась куча старой листвы вперемешку с мусором.

– Где же тебя искать? – шаря глазами по канаве, нервно шептала Полина. Она было собралась уйти, но что-то подтолкнуло её, и Полина с силой вонзила руки в кучу листвы и, ухватившись за тряпицу, рванула к себе. Вместе со снегом и гнилой листвой она достала намотанный из тряпок сверток. Быстро содрав с себя овечий тулуп, Полина уложила в него все, что сгребла, и побежала домой.

– Отец вставай! – вбегая в дом, приказала Полина. – Маруся, Фёдор, быстро снега принесите. Федя, в корыто для теста снега накидай.

Полина положила тулуп на стол и развернула. Облепленный гнилыми листьями вперемешку со снегом, обмотанный-перемотанный тряпьем, в тулупе лежал ребенок. С виду ему было около четырех лет, неизвестно, сколько голодал этот ребенок. Голод мог сделать поправку.

– Зачем притащила домой? – Гаврила аж вскрикнул: – А если помрет, хлопот не оберемся! Видишь, какие звери…

– Тате*, за снегом! – оборвала отца Полина, а сама принялась очищать ребенка от листьев и снега. Она потрепала ребенка по головке и, просунув палец ему в ладошку, попросила:

– Прижми. Пожалуйста, прижми, – Полина пошевелила в ладошке ребенка пальцем. – Надо прижать, – взмолилась Полина прислушивалась всем своим материнским существом к жизни малыша. – Вот и молодец! – похвалила она ребенка, уловив едва ощутимое шевеление пальчиков. – Вот и молодец.

Она быстро сняла лохмотья с ребенка и осмотрела его. Это была хилая, измученная недоеданием, замерзшая девочка. Полина стала хватать снег из корыта и быстро растирать полуживое тельце – ручки, ножки.

– Маруся, принеси отцовскую нательную рубашку, – отдавала распоряжения детям Полина. Все семейство не спало. Гаврила читал молитвы и крестился, прерывая свое занятие только для того чтобы погладить внуков по головам.

– Всем по кроватям, – приказала детям Полина. – Всем спать.