Бессердечное небо (ЛП)

— Ох, — выдохнул я, не обращаясь ни к кому, потому что Сет получил то, что хотел, перевернул весь мой мир с ног на голову и оставил меня со знаком мира и высунутым членом одного в комнате. — Блядь.

Сет

Я блуждал по темным туннелям, волоча ногами, пока мое сердце, как камень, опускалось в холодный, холодный омут желудка. Слова Калеба крутились в моей голове, словно в стиральной машинке, поставленной на адский режим отжима.

— Я просто не думаю…

Я знал конец этого предложения, я знал его нутром, сердцем, членом, своей гребаной душой. «Я не думаю, что мы должны были это делать». Вот к чему он клонил. Я увидел все в его глазах. Я увидел перемену, именно в тот момент, когда он понял, что совершил одну, огромную необратимую ошибку. А я был воплощением этой ошибки.

Вместо того, чтобы сказать ему правду, как, наверное, и следовало бы, я постарался прикрыть свою задницу. Я пытался соврать так хорошо, насколько было возможно, и заявил, что я показываю знак мира всем своим BFF BJ. Я еще сказал, что, возможно, предложу и Дариусу. Словно для меня подобное поведение совершенно нормально и не является полной хуйней.

Знак мира? Ебучий знак мира??? Теперь я должен исправить ситуацию и попытаться воскресить этот знак, показывая его случайным парням, всякий раз, когда Калеб будет рядом, продолжая обманывать, привязав его к солнечной стали и никогда не допуская, чтобы он распался. Я должен стать Рэмбо в своей лжи, выпотрошить все крохи честности и оставить за собой кровавый след правды, пока не останется только ложь.

Я должен действовать предельно жестко, поскольку если Калеб когда-нибудь усомнится во мне, или он узнает правду, то я умру. И не просто в драматическом метафорическом смысле, я буквально умру. Я встану прямо под луной и попрошу ее прикончить меня, так как мне не хочется жить в мире, в котором я потеряю Калеба Альтаира.

Даже если я буду мучиться всю оставшуюся жизнь и буду вынужден вечно хранить эту тайну в своем сердце, пока она не сожрет его и не оставит после себя лишь горечь. Мне придется смириться с тем, что Калеб женится на какой-нибудь девушке, с улыбкой на лице присутствовать на его свадьбе, смотреть, как он рожает от нее детей, и при этом вспоминать, как я когда-то отсосал его член и показал ему знак мира, делая вид, что для меня это совершенно ничего не значит.

Я стану злым, одиноким и никогда не женюсь, слишком переполненный гневом, ничего не смогу поделать, кроме как погрязнуть в собственных чувствах. И в последний день своей жизни, когда я состарюсь и поседею, и буду одиноко жить во дворце, полном красивых вещей, которые коллекционировал, заполняя пустоту внутри себя, то возьму нож, вырежу свое сердце и оставлю его на пороге Калеба. Тогда, и только тогда, я дам ему понять, что любил его так глубоко, так безответно, что это разрушало меня каждый день жизни с момента нашей встречи в его комнате.

Или, возможно, он покончит со мной сейчас и больше никогда не захочет со мной разговаривать.

О звезды, я все испортил. Я потерял Кэла навсегда.

Заунывный скулеж сорвался с моих губ, и я задрожал на морозном воздухе, углубляясь в темноту, мое тело жаждало контакта с окружающей меня стаей. По своей природе я ищу утешения у Волков, но здесь, внизу, у меня нет стаи, во всяком случае, такой, к которой я могу прийти прямо сейчас. Оскура всегда меня принимают, когда я нуждаюсь в комфорте других Волков, но у них есть свои Альфы, а у меня нет никакого желания бороться за власть над ними. Кроме того, если я пойду к ним, то увижу Розали и вспомню, как Калеб смотрел на нее, когда мы вместе ее трахали. При мысли о нем и его любви к вагинам моя душа запылала, и я понял, что, скорее всего, если пойду к ней сейчас, то попытаюсь вырвать ей горло.

Поговорить об этом с Максом или Дариусом я не могу, а теперь, когда ушла Дарси, говорить больше не с кем. Орион оказался единственным во всем этом месте, кто вообще знает о моих чувствах к Калебу, но я ему не нужен. Он снова и снова отвергает мою привязанность, а сейчас я не в силах вынести очередной отказ. Так что я нашел дорогу в самый темный, самый одинокий угол всего Берроуза, уселся там и заскулил, скорбный звук полился из меня, когда я запустил руки в волосы и уткнулся лицом в колени.