Бессердечное небо

Я глубоко вздохнула, наблюдая, как пар туманится и уплывает, пока сама сосредоточилась на мыслях о Лайонеле и ухмылялась про себя, рассматривая множество красочных идей его мучительной смерти, ни разу не почувствовав желания спасти его от этой участи.

Мои пальцы прошлись по гладкой коже руки, которая когда-то была заклеймена знаком Овна, связывающего меня с ним, и я закрыла глаза, задаваясь в миллионный раз вопросом, как, черт возьми, возможно, что связь Опекуна разорвалась.

И это не единственная связь, которая была разорвана сегодня…

Я еще не позволяла себе много думать об этом, но знаю, что меня ждет мир безумия, когда действительно признаю, что Звездная связь тоже исчезла. Зеркало в бане было тускло освещено, но, несмотря на это, я несколько долгих минут стояла, разглядывая свои вновь зелёные глаза. Все это время мое сердце колотилось со скоростью миллион миль в минуту, но я отказывалась даже подумать о том, что наше проклятие действительно исчезло.

Потому что если я позволю себе поверить в это и узнать, что все неправда, не уверена, что смогу такое пережить.

Мне нужно, чтобы было по-настоящему. Мне нужна возможность прикасаться, целовать и ласкать его столько, сколько сама захочу, и чтобы ничто не стояло между нами. И все же такая мысль приводит меня в ужас. Я позволила себе чувствовать к Дариусу Акруксу все то, в чем всегда клялась — никогда не позволять себе чувствовать, и это было прекрасно, когда не существовал реальный шанс на то, что мы сможем быть вместе. Но сейчас… В свои то лучшие дни я была едва функционирующей девчонкой. Я была язвительной и резкой, упрямой до самобичевания и, чаще всего, ужасно грубой. Я была девушкой, которую никто не хотел. Нелюбовь давалась мне легко. Но Дариус дал мне понять, что я не была для него нежеланной девушкой. На самом деле, если нас действительно больше ничего не разделяет, то я практически уверена, он не захочет, чтобы мы расставались снова.

И мысль об этом зажгла меня изнутри, мне захотелось танцевать голой под дождем, кричать, что он мой, и резать любую сучку, которая осмелится взглянуть в его сторону.… Но это также напугало меня до чертиков.

Я не знаю, каково быть всем для кого-то. Я почти уверена, что даже для самой себя не являюсь всем. Без Дарси я просто какая-то противная сука, которая постоянно косячит и не извиняется за это. И я не в состоянии избавиться от ощущения, что если ничто больше не удерживает Дариуса от меня, он поймёт все слишком быстро, и тогда вообще не захочет меня. Как я должна принять такое, если позволила себе влюбиться в него еще сильнее, чем уже влюбилась? Как я должна буду пережить происходящее, когда он наконец откинет занавес и поймет, что скрывающаяся за ним Фейри — всего лишь испуганная маленькая девочка, не имеющая ни малейшего представления о том, как стать женщиной, которой он хочет меня видеть?

Я сделала еще один глубокий вдох и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, отвлечься от огня в руках, который слишком явно напоминает мне о Драконе, о котором я продолжаю мечтать, и позволить себе на некоторое время погрузиться в пустоту, пытаясь очистить свои мысли.

Но когда темнота навалилась на меня, невозможно было не почувствовать, что я возвращаюсь в ту комнату в канун Рождества, где Лайонел привязал меня к стулу и натравил на меня своих извращенных питомцев.

Желчь застряла у меня в горле, когда я вспоминала, как Клара вновь и вновь вонзала лезвие в мой живот, как моя кровь быстро и горячо растекалась по коже, а мои крики наполняли воздух, и Вард пробивался в мое сознание.

— Кого ты любишь, Роксания?

Снова и снова одни и те же слова шипели мне в уши, пока я билась, рычала и истекала кровью на плюшевых коврах комнаты, которая должна была принадлежать моему отцу. Но на этот раз я отказалась от ответа, которого они пытались добиться от меня. Я не произнесла тех слов, которые Лайонел пытался вытащить из меня своими пытками, наблюдая за моими страданиями с жаром и похотью в глазах. Возможно, он получал удовольствие от моей боли, но я отказывалась уступать ему контроль над своим сердцем.

— Кого ты любишь, Роксания? — требовал Лайонел, когда Клара отошла, и боль в моем теле снова угрожала поглотить меня. Но они не позволяли мне потерять сознание. Каждый раз, когда я теряла сознание, они просто исцеляли меня и начинали все сначала, кормя меня зельями для восполнения потерянной крови и следя за тем, чтобы этот цикл ужасов продолжался бесконечно.