Бессердечный

Взгляд бесцветных глаз сиятельного остановился на мне, и, не желая подыхать на коленях, я поднялся с пола и навалился на спинку стула, не в силах сделать и шага. Старик с неприятной улыбкой вытянул вперед пустую руку и сжал кулак. Я вздрогнул, ожидая хлесткой боли, но нет – боль навалилась медленно, давая прочувствовать каждый свой укол, каждую искру.

– Зря Эмиль все это затеял, – выдохнул сиятельный, который выглядел теперь немногим лучше меня.

А я был откровенно плох. В глазах потемнело, ноги подгибались, пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы вновь не повалиться на четвереньки. В дверях возникла фигура лепрекона, он посмотрел на меня с нескрываемым недоумением, покрутил пальцем у виска и скрылся из виду.

– Сердце, – промолвил старик. – Ваше сердце больше не бьется, виконт.

И наступила тишина. Смолкли все звуки, стук дождя по крыше, раскаты грома, шорох ветвей по ставням и дребезжанье оконных стекол.

Звуки умерли, но по недоуменному виду сиятельного я вдруг понял, что странное наваждение захватило и его.

– А не износилось ли ваше сердце? – прошипел я и на одном, возможно последнем, дыхании произнес: – Только посмотрите на себя – бледный, вспотевший, с одышкой и учащенным сердцебиением. Боитесь умереть от сердечного приступа? Умереть, так и не добившись своего?

Старик боялся. Не пришлось даже толком разжигать этот страх своим талантом, хватило одного глубочайшего разочарования. Сиятельный упал на колени, потом медленно подался вперед и ничком повалился на пол.

Меня передернула новая судорога, грудь пронзила боль, несравнимая с прежними приступами, возникло ощущение, будто сердце выворачивают наизнанку, и все же после немыслимо долгой паузы оно вновь принялось биться, вновь стало разгонять по жилам кровь.

Вот только звуки окружающего мира так и не вернулись, лишь доносились с улицы глухие удары и непонятный треск.

Я выглянул в окно и в первый момент решил, будто схожу с ума. Через высокую ограду одна за другой перебирались черные тени.

Беззвучно сверкнула молния, разорвала ночной мрак, и только тогда удалось разобрать проникших на территорию усадьбы злоумышленников. С головы до ног их неестественно худые тела туго обвивали черные ленты бинтов.

Неужели мумии?!

Наверняка я этого не знал, зато прекрасно знал, с какой целью заявились в имение эти жуткие неупокоенные.

Проклятье! По мою душу пожаловал Лазарь!

Сбросить оцепенение заставил удар во входную дверь. К этому времени бежавшие от ограды мумии уже проскочили мертвый сад и принялись карабкаться по стенам, но окна первого этажа были забраны железными решетками, а второй этаж пустовал долгие годы, там окна закрывали прочные ставни.

Не теряя времени, я захлопнул ставни и бросился на выход. Подбежал к лестнице и едва не покатился по ступенькам, налетев на лепрекона, который деловито тащил на чердак какую-то увесистую коробку. Я проскочил мимо, потом сообразил, что коротышка умыкнул из каретного сарая ящик с ручными гранатами, но гоняться за ним не стал и сбежал на первый этаж.

Как ни странно, Теодор уже пришел в себя и с недоумением отряхивал перепачканный пылью сюртук.

– Виконт? – встрепенулся он при моем появлении.

– Ружье! – рявкнул я. – На нас напали!

Сам заскочил в прихожую, придвинул к входной двери шкаф, схватил холщовую сумку с зажигательными гранатами и рванул на кухню. Елизавета-Мария, как и прежде, тряслась в конвульсиях; я опустился рядом с ней и попытался распалить в девушке подспудный страх беспомощности и полной зависимости от чужой воли.

А потом попросту отвесил хлесткую пощечину.

– Да очнись же ты! Очнись!

Елизавета-Мария несколько раз моргнула, и ее водянисто-прозрачные глаза загорелись тусклым сиянием.

Я скомандовал:

– За мной! – и рванул в каретный сарай, благо попасть туда можно было напрямую из дома.

– Что происходит? – крикнула девушка, нагнав меня в коридоре. – Что за игры?!

– Нападение! – откликнулся я, вскрыл ящик с ручным пулеметом Мадсена и взвалил на плечо эту увесистую бандуру. – Патроны бери! И пистолеты!

– На кой черт они сдались? – огрызнулась Елизавета-Мария.

– Быстро!

Елизавета-Мария гневно сверкнула глазами, но перечить не стала. Она сунула в подсумок к рожкам для ручного пулемета оба загодя заряженных мной маузера и схватила самозарядный карабин с примкнутым магазином.

– Доволен?

– Бегом!

Мы вернулись в дом, и тотчас где-то наверху послышался звон разбитого стекла и приглушенный грохот.

– Ставни! – охнул я, сообразив, что на третьем этаже помимо моей была еще одна жилая комната – спальня Елизаветы-Марии. – Ты не закрывала ставень?

– С какой стати? – удивилась девушка в ответ.

Дьявольщина! Мумии проникли в дом, и весь мой план обороны отправился псу под хвост!

Со стороны прихожей доносились все более резкие и отчетливые удары во входную дверь, но теперь опасность грозила нам еще и с верхних этажей.

– В гостиную! – решил я и побежал по коридору, сгибаясь от тяжести ручного пулемета.