Бессердечный (ЛП)

Я пролистываю на первую главу, в которой описывается тот день, когда мы встретились. Конечно, я изменила некоторые детали и немного скорректировала диалог, но главные герои — это мы, и эта сцена — воплощение одного из самых переломных моментов в моей жизни.

Словно я возвращаюсь домой.

И от этого ощущаю боль в груди.

В моих глазах стоят слезы, слова расплываются, но я продолжаю читать.

И я знаю, когда дойду до «и жили они долго и счастливо», когда Рид и Ариана скажут «согласны», мое сердце снова разлетится на мелкие кусочки.

Глава 39

Ретт

— Эта девушка не перестает пялиться на тебя, — говорит один из моих товарищей по команде, пихая меня локтем. Мы в каком-то баре, в каком-то городе... по-моему, в Атланте. Я не уверен. Мы были в пути две недели подряд, и все дни, ночи и города слились воедино.

— Вижу. — Я выпиваю свое пиво и бросаю на нее взгляд, но только потому, что она похожа на Айлу. Не хочу трахать эту девушку. Не хочу вообще больше никого трахать. Кроме Айлы.

Две недели назад я высказал ей все — дважды — решив, что так я, наконец, смогу забыть о ней, но мой блестящий план провалился.

Я хочу ее так же сильно, как и прежде, если не больше. Мысли о ней посещают меня все время, и, будто этого недостаточно, я почти каждую ночь мечтаю о ней.

Девушка убирает темные волосы с плеча и встает со своего места за барной стойкой, поглядывая в мою сторону.

Она зря тратит время.

— Эй, незнакомец, — говорит она, положив руку мне на плечо. — Что мы сегодня пьем?

Я не отвечаю, потому что ее вопрос — это верх маразма. И ослу понятно, что я пью пиво.

— У тебя есть имя? — спрашивает она.

Еще один глупый вопрос. Конечно, у меня есть имя.

— Ты действительно ужасна в этом, — говорю я ей, делая глоток пива и осматривая бар. На стене висит старое черно-белое фото «Крысиной стаи». (Примеч.: «Крысиная стая» — команда деятелей американского шоу-бизнеса 1950-х и 1960-х годов, которая группировалась вокруг Хамфри Богарта и его супруги Лорен Бэколл). Кажется, я видел эту фотографию сто раз, но даже она интереснее, чем этот разговор.

— Ты не даешь мне шанса, — говорит она, ее улыбка исчезает, а тон меняется. Когда она хмурится, то еще больше похожа на Айлу. — Вообще-то, я стараюсь.

Я ничего не отвечаю ей.

— Ты весь вечер пялишься на меня. Разве это не приглашение подойти и представиться?

— Ты мне кое-кого напоминаешь, — объясняю я.

— Мне часто это говорят, — признается она, закатывая глаза. — Я похожа на актрису из «Анатомии страсти», Камиллу Люддингтон, — улыбается девушка. — Если бы мне давали доллар каждый раз, когда кто-то просил мой автограф... (Примеч.: «Анатомия страсти» — американский телесериал о жизни врачей и интернов).

— Никогда о ней не слышал.

Она упирает руки в боки.

— Я еще с другого конца бара поняла, что с тобой будет трудно поладить, но не думала, что настолько.

— Прости?

— Ты извиняешься или задаешь вопрос?

— Видишь того парня? Того, что в синей футболке и бейсболке, надетой наоборот? — Я указываю на одного из своих товарищей по команде. — Его зовут Ривер. Он будет трахать все, что двигается. Иди к нему.

— Да пошел ты. — Она стреляет в меня убийственным взглядом и возвращается к своим друзьям. Я чувствую, что они бросают взгляды в мою сторону, но мне похер.

Сейчас мне похер на всё и всех.

На всех, кроме Айлы.

Глава 40

Айла

Это плохая идея.

Мне не следовало этого делать.

Где Бостин, когда она мне так нужна? Она бы забрала телефон из моей руки и вразумила меня.

Я подношу телефон к уху. Идут гудки.

Через секунду я попадаю на голосовую почту Ретта и понимаю, что даже не знаю, что собираюсь сказать или буду ли вообще что-нибудь говорить. Я просто хочу услышать его голос.

— Алло?

О, Боже. Он ответил.

У меня горят уши и потеют ладони.

— Ретт. Привет.

Он выдыхает. Плохой знак.

— Зачем ты звонишь? — спрашивает он, хотя, на мой взгляд, самый важный вопрос здесь — зачем ответил он.

— Гм, — говорю я, пытаясь выиграть время, чтобы придумать ответ получше, чем просто выложить правду. Иногда, когда выпью, я начинаю звонить бывшим. Я всегда так поступаю, как бы глупо это ни было. Чаще всего на следующий день я не помню содержание разговора, лишь вижу в своем журнале вызовов, что разговаривала с одним из них в час ночи, и длительность разговора составляла сорок две минуты и тридцать три секунды.

— Что тебе нужно, Айла? — снова спрашивает он.

Я сажусь прямо. Мое тело словно желе. Я уже задавала себе вопрос, зачем делаю это, но пустые маленькие бутылки водки, стоящие на мини-баре, кажутся хорошим оправданием.

— Я хотела поговорить об этих выходных, — признаюсь я.

Прошло уже три недели, и не было ни одной ночи, когда бы я не проигрывала в мыслях каждую минуту нашей последней встречи, прежде чем отправиться спать. Кажется, у меня мазохистские наклонности.

— Нет, спасибо, — говорит он.