Бессердечный принц. Раскол (СИ)

— Двери дома божьего открыты для любого человека или нелюдям, капитан. Всем нам дарована милость на последнюю молитву и справедливый суд у златых ворот рая, — холодно проговорил священник. — Я понимаю вашу боль, но никто не давал вам или кому-то еще право судить себе подобного. Только Всевышний, создатель наш, и законы страны, в которой живем. Не упомню, чтобы там отказывали семьям погибших преступников в праве на последнее прощание.

Елизар открыл рот, но я перебил его:

— Капитан.

Тихого приказа оказалось достаточно, Сайманов дернулся и втянул когти обратно. Отступив, он склонил голову, выпрямился и пробормотал:

— Простите, ваше превосходительство. Я не знал, что вы прибыли в корпус.

Подойдя ближе, я скользнул равнодушным взглядом по спокойному лицу иерея. Его позолоченный крест блеснул поверх мантии, как бы указывая на достаточно высокое положение в церковной иерархии. Каштановые волосы были зачесаны назад, правда, одна прядь выбилась и постоянно падала на высокий лоб.

— Батюшка, — спокойно поприветствовал я священника.

— Генерал-майор, — вежливо откликнулся тот. — Вы пришли разрешить наш спор.

Он не спрашивал, а утверждал. Потому что прав и прекрасно понимал это. Нравилось мне или нет, но закон обязывал нас выдавать тела родственникам по окончании расследования. Фактически в деле Жени все вопросы, кроме мотивов, закрыты. Держать ее дальше в морге стало бы кощунством.

— Капитан, отдайте мне разрешение на выдачу тела Евгении Калецкой, — я протянул руку, по-прежнему смотря в карие глаза священника.

— Ваше превосходительство…

За спиной опять началась волна бурчаний и негодований, несколько человек встали. Кто-то перешептывался, остальные напряженно следили за развитием ситуации.

— Чего теперь всех преступников отпускать…

— Да че за нафиг, генерал-майор! — зароптали возмущенные ребята

— Молчать! — рявкнул я, и все заткнулись. — Вы сюда, зачем шли?! С мертвыми девчонками биться или граждан империи защищать? Если сложно выполнить простые обязательства, подавайте в отставку. Стране без вас хватает диванных воителей с долгом и честью.

Тишина наступила такая, что сдвинь сейчас кто-то кружку или чихни, получился бы эффект разорвавшейся бомбы. Благодарно кивнув, иерей получил разрешение, увековеченное размашистой подписью. Потом негромко сказал, когда наклонился ближе:

— Благослови вас Всевышний, генерал-майор. Я буду молиться за вас и ваш корпус.

Последним ко мне нерешительно подошла мать Евгении и просто обняла. У меня опять не нашлось подходящих слов, они застряли в горле. Поэтому я аккуратно отодвинулся, похлопав убитую горем женщину по спину, затем пожал руку ее мужу.

— Спасибо, — пробормотал он невнятно.

— Мне жаль, — бросил я в ответ и получил кивок.

Сцена заняла минут пять, а высосала столько душевных сил, что захотелось обратно на койку. В больницу.

Я глядел в спины семьи Калецких и собирался с мыслями. Видел, как одинокая пара жмется друг другу под успокаивающий голос иерея. У них никого не осталось, единственная дочь погибла на поле боя. Несколько семей полицейских и жандармов тоже лишились отцов, сыновей и братьев.

Никакой радости из-за убитых краснозоривцев я не испытал. Спасли многих? Отлично. А вот поводов для гордости здесь ноль. Потому что нынешние террористы — вчерашние гражданские, выбравшие путь разрушения в борьбе за идеалы. И в этом тоже частично виновато правительство.

— Простите, ваше превосходительство, — раздался рядом печальный голос капитана Сайманова. — Ну…

— Да все нормально, Елизар, — я похлопал его по плечу и двинулся в кабинет. — Не бери в голову. Лучше займи ее работой.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Поднявшись на второй этаж, я прошел вперед по узкому коридору. Вдоль серых стен потянулись многочисленные плакаты, посвященные пожарной безопасности, борьбе с терроризмом и прочей ерундой. Несколько стендов с фотографиями ребят, погибших при исполнении долга, кто-то снял. Похоже, что готовили новые.

Именно из-за них я задержался: разглядывая трещины на их местах. Потому не сразу услышал, как меня окликнули. Дважды. Вздрогнув, я увидел идущего мне навстречу Шумского. В обычной гражданской одежде, джинсах и свитере. Ряса лежала бесформенной кучей на диванчике для ожидающих.

— Вася?

— Надо поговорить, — без приветствий начал Шумский, когда мы пожали друг другу руки. — Время есть?

— Конечно, — я оглянулся в поисках Кристины, но понял, что ее здесь нет. — Ты без жены?

Наверное, отдыхала. Как и Баро, которому понадобилось чуть больше времени на пополнение резервов.

— Крис осталась в гостинице. Через день восстановится, — Василий рассеянно пробежался взором по расставленным горшкам с цветами в закутке, затем посмотрел на меня. — Ты в порядке? Выглядишь бледным, отдаешь зеленцой.

— Ударься об асфальт, потом поговорим.

Он ухмыльнулся, затем вернулся за рясой, подхватил ее и замер. Уставился в окно, будто увидел там нечто необычное.

— В чем дело? — спросил я, махнув в сторону двери кабинета, который находился конце коридора. — Идешь?

— Да, просто задумался, — кивнул Вася.