Бессердечный принц. Раскол (СИ)

— Боюсь, у меня слишком много дел, ваша светлость, — я изобразила раскаяние и опустила взгляд. — Нужно заняться подбором наряда для дорогих падчериц. Так уж вышло, что наш дизайнер приболел весьма не вовремя.

— Ах, какая досада, — затараторила Тамара Генриховна.

— Печально, — поджала губы Валерия Сергеевна.

— Действительно, — приподняла брови Екатерина Павловна, — подобная наглость непростительна. Как дизайнер мог заболеть в такой ответственный момент. Перед самим торжеством! Надеюсь, у вас есть на примете достойная замена? — столько участия, как будто княгиню Романову действительно волновали наряды моих девочек.

— Конечно, — уклончиво ответила я и собиралась уже покинуть зал, когда меня остановил звонкий голосок Вильгельмины.

— Простите, княгиня, вы не могли бы и меня взять за покупками? К сожалению, я узнала, что привезенные мной наряды из дома совсем не подходят под тематику предстоящего бала. Мне бы хотелось не попасть… — она щелкнула пальцами, подбирая слово.

— Впросак?

— Да! — Вильгельмина искренне улыбнулась на подсказку. — Вас не затруднит прокатиться со мной по магазинам?

Теперь на нее уставились все, включая Андрея и фрейлин. Где такое видано, чтобы принцесса самолично разгуливала по магазинам в чужой стране, когда сто лет в обед существовали доставки. Но Вильгельмина быстро пресекла неудобные вопросы и вцепилась в мою руку хваткой борзой. Она ничего не сказала, однако по умоляющему взору я все поняла.

Сюр.

— Конечно, ваше высочество. Я с радостью буду вашей сопровождающей на сегодняшний день.

Прощание вышло резким и довольно скорым, поскольку я не оправдала ожиданий княгини Романовой.

— Danke, — шепнула Вильгельмина с благодарностью, когда мы удалились от остальных на несколько шагов.

— Пожалуйста, — невозмутимо кивнула я, но уточнить все же решилась: — У вас и правда нет платья?

Вильгельмина не стала скрывать ухмылку.

— Есть. Но разве плохо иметь два?

И правда.

Глава 42. Влад

Стены двигались, потолок задорно пританцовывал перед глазами под идиотский рингтон телефона.

От Вячеслава Абрамова привычно пахло смесью спирта, лекарств и елками. Опять переборщил с одеколоном, чтобы клеить молодых медсестричек. Одна из них целых пять минут кокетливо подмигивала лейб-лекарю, пока я не подал признаки жизни и не разрушил зарождающееся светлое чувство.

Прямо радостно на душе стало, потому что сделал гадость ближнему — в стылой горнице подсознания свет задребезжал. Даже уныло-серые стены перестали отплясывать сальсу, а мерзкий голосок репера больше не долбил по вискам. Телефон умолк, поскольку Абрамов махнул пальцем по экрану и сунул его обратно в карман белого халата.

Кто-то должен на законодательном уровне запретить русским людям с нелюдями включать рэп и прочие жуткие выпердыши современной музыки. Это же слушать невозможно, сплошное насилие над ушами и мозгом. Я никогда не считал себя поклонником классической музыки или профессиональным критиком, но подобное нотно-словарное извращение выносил исключительно в малых дозах.

Когда Баро хотелось меня побесить, включив подобную дрянь в машине.

— Чувствуешь себя как, герой? — усмехнулся Слава, пока внимательно вглядывался в мои глаза.

Искал там совесть? Без толку. Потерял после удара об асфальт, поэтому последние сутки Абрамов терпел мой непрекращающийся гундеж на тему выписки. У него имелись медицинские противопоказания к любой активной деятельности, а у меня аргументы в виде невыносимого характера и ослиного упрямства. Последним я воспользовался без раздумий.

Ее императорское величество всегда говорила, что я в этом плане переплюнул даже Алексея.

— Как будто меня переехал танк, а сверху еще накрыло волной от телекинетического удара, — буркнул я.

— Тогда все очень неплохо.

— Издеваешься?

— Чуть-чуть, — слабо улыбнулся Слава и достал ручку, щелкнув кнопкой.

Звук резанул по нервам, отчего неприятная волна боли прокатилась по телу. Ставшими вмиг чувствительными, уши предательски ныли и грозились выплюнуть пострадавшие перепонки. Понятное дело, что у меня наступил «отходняк» после мощного магического воздействия. В сочетании с травмой головы — убийственная сила. Повезло, ведь мог и в кому впасть денька на три. Откачивали бы с помощью менталистов и тонной лекарств.

Кончик царапнул по листку бумаги, который смялся в больших пальцах Славы. Я потер лоб и устало оглянулся, заметив, как темноволосая медсестра с интересом наблюдала за нами. Или новенькая, или переведенная. Местные барышни на военных, появлявшихся здесь регулярно, давно не обращали внимания и выполняли работу без оглядки на новопоступивших.

«Живой? Руки, ноги целы? Тогда нечего лежать, сходи сам на процедуры. Хоть ползком, хоть загогулиной, мне некогда с тобой возиться», — вспомнились слова одной из таких дам.