Бессильная

В нем есть какая-то нерешительность, та робость, которую он позволяет мне видеть только в такие моменты. Он держит меня свободно, нежно, как будто те хрупкие чувства, которые разделяют нас, могут рассыпаться, если с ними обращаться недостаточно осторожно.

В каждом затянувшемся прикосновении, в каждом слишком долгом взгляде, в каждом слое себя, который мы решаем открыть друг другу, таится вопрос. Рука, обнимающая меня, ничем не отличается от других, она говорит о многом в виде парящих пальцев и нерешительного прикосновения.

Это нормально?

Я тяжело сглатываю. В горле пересохло.

Я отвечаю мучительно медленно, прижимаясь к нему.

Это более чем нормально.

Жажда — это эмоция, которую я всегда могла списать на обстоятельства, и я отчаянно хотела бы, чтобы моими решениями руководило не желание.

Я слышу, как он делает вдох, и только потом понимаю, что он его задержал.

И тут же все остатки нерешительности исчезают.

Его рука ложится на дальнюю часть моей талии, где мой танк медленно начинает сползать вверх. Не теряя времени, он притягивает меня к себе, позволяя почувствовать, как вздымается и опускается его грудь, как ровно бьется его сердце о мою спину.

— Скажи, тебя это раздражает? — тихо спрашивает он, дыша мне в ухо. Он возвращает мне мои слова, и я почти чувствую, как он ухмыляется. Он хочет, чтобы это раздражало меня. Хочет, чтобы это проникло мне под кожу и заставило меня вздрагивать от каждого его пальца на моем теле.

Ублюдок.

Я просто не могу этого допустить. Поэтому я говорю с уверенностью, которой сейчас не чувствую: — Вовсе нет. Меня это не беспокоит, Азер.

— Хорошо, — холодно говорит он. Затем он кладет свою голову мне на руку и плечо, его мягкие, чернильные волосы щекочут мою кожу. — Кому нужна подушка, когда у меня есть ты?

Я хмыкаю, надеясь, что это звучит как раздражение. Благодаря ему я внезапно проснулась и не могу сосредоточиться ни на чем, кроме тепла его тела, прижатого к моему. Наконец он опускает голову с моего плеча и прижимается к моей спине, практически зарываясь в мои волосы.

— Сладких снов, Пэ.

— Сладких снов, Кай.

Его рука слегка сжимается на моей талии в ответ на звук его имени, сорвавшегося с моего языка. А затем его большой палец проводит ленивыми, легкими движениями по ткани моей тонкой майки. Я подавляю дрожь, сглатываю и закрываю глаза.

Просто уснуть.

Легче сказать, чем сделать.

Я слишком сосредоточена на его поглаживающих движениях, на его руке, крепко обхватившей меня, на его груди, вздымающейся и опускающейся на мою спину.

Я ненавижу то, что не ненавижу его.

И тут меня осеняет.

Отвлечение.

Он снова это делает. Он отвлекает меня от смерти, свидетелем которой я только что стала, от того, что я смотрела, как он убивает кого-то, потому что тот собирался убить меня. Он — единственное, что отвлекает мои мысли от мертвого тела Сэйди, единственное, что прогонит кошмары на эту ночь, потому что я слишком занята мыслями о нем.

И это отвлечение выгодно нам обоим.

Я улыбаюсь, думая о расчетливом парне за моей спиной.

Расчетливом парне, которому почему-то не все равно.

Глава 31

Кай

Последний день в лесу мы провели, пытаясь выбраться наружу. Был поздний вечер, когда Зрение прервало нашу рутину совместного поедания жилистого кролика. Девушка была молода и робка, она успела лишь бросить сложенный лист пергамента на ближайший пень, прежде чем скрылась в лесу.

Записка, что неудивительно, оказалась невероятно загадочной. В ней не было никаких подробностей, лишь сообщалось, что на рассвете мы должны встретиться на опушке Шепота.

И вот, забравшись на очередную чумную сосну, чтобы понять, в каком направлении двигаться, мы отправились в путь по лесу. И после нескольких долгих часов пути нам стало, мягко говоря, неспокойно.

Слышу, как позади меня, спотыкаясь, ругается Пэйдин. — Эти чертовы змеи! — Я оборачиваюсь и вижу, как она вскидывает кинжал, держа его за лезвие, и с легкостью посылает его в голову змеи, проползающей у ее ног. Змея с шипением умирает вместе с остальными, а Пэйдин небрежно выдергивает клинок из ее черепа.

Я оборачиваюсь к тропинке в густой листве перед собой, на губах играет улыбка благодаря девушке позади меня. И тут я слышу пробормотанную фразу, за которой следует череда ругательств, отчего моя ухмылка только усиливается. — Прости, что это было, Грей? — спрашиваю я, не удосужившись оглянуться через плечо.

— Нас всех сгоняют в одну зону для кровавой бойни, — хмыкает она, проходя мимо меня.

— Похоже на то, — говорю я со вздохом.

Небо над нами быстро темнеет, а под кронами деревьев свет становится еще тусклее. Пэйдин поворачивается, и я вижу, как она открывает рот, чтобы, вероятно, сделать какой-нибудь умный комментарий, но тут же закрывает его, когда вокруг нас раздается звук щелкающей ветки.