Бесславные дни (ЛП)

   Они быстро приближались к пляжу. Оскар встал на доске, словно самоуверенный турист. Стоять ровно, держа в одной руке сеть, а в другой мешок с уловом - не самая простая задача. Стоявший рядом Чарли выглядел как живое воплощение бога Куула - гавайского покровителя рыбаков. Трудно было представить что-то, способное скинуть его с доски. Но ощущение это обманчиво, Чарли мог упасть, как и любой другой. Но сейчас Оскар решил, что этого не случится.

   И он не упал. Как и сам Оскар. Они мягко выехали на песок. Несколько рыбаков им поаплодировали. Кто-то сунул руку в карман и швырнул Оскару четвертак. Тот поймал его сетью. Если бы он умел держать монетку на кончике носа, то заработал бы ещё.

   По пути домой, он пожал плечами. Стоя на доске, он превращался в настоящего артиста. Что плохого в том, что ему за эти представления платят?

   Японский офицер прокричал что-то на своём языке. Вместе с остальными военнопленными лагеря Перл Сити, Джим Петерсон ждал английского перевода. И он вскоре прозвучал. Как всегда, рядом с офицером стоял японо-гаваец. Он был одет в строгий костюм из шагреневой кожи.

   - Всех вас отсюда переместят, - сказал он. - Вы отправитесь на север и вглубь острова. Будете работать в полях. Вас будут хорошо кормить и хорошо с вами обращаться.

   Петерсон осторожно повернул голову в сторону стоявшего позади него Преза МакКинли.

   - А в почтовом ящике вас будет ждать чек, - едва слышно проговорил Петерсон.

   МакКинли тихонечко хихикнул. Вокруг строя военнопленных стояла охрана. Выйдешь из строя - изобьют. Затопчут и отходят палками. Одного американца они уже убили. Давать им повод повторить этот "подвиг" никто не желал.

   Некоторым военнопленным доверять нельзя. Петерсон не хотел об этом думать, но такие точно были. Некоторые люди были не в себе. "Не можешь их победить, присоединись. Не можешь лизать им жопу, лижи ботинки".

   Японец с мечом на поясе выкрикнул что-то ещё. Квислинг в костюме снова перевел:

   - Марш начнется через час. Идти должны все трудоспособные пленные. Это приказ Японской Императорской армии. - Произнес он это так, словно сам Господь вручил ему этот приказ, подобно скрижалям с заповедями.

   - А что с ранеными? С больными? - выкрикнул кто-то.

   Сам факт возникших вопросов в немалой степени смутил и офицера и переводчика. Офицер что-то прорычал. Если это не означало "Какой мудак это выкрикнул?", Петерсон был готов съесть собственную фуражку. Местный нервно что-то ответил ему по-японски. Офицер сказал что-то ещё. Затем переводчик перешел на английский:

   - Их отправят следом, как только вылечат. До тех пор, они останутся здесь.

   - Их могли бы посадить на грузовики и отправить следом, - сказал МакКинли, когда собрание закончилось.

   - Могли бы, но станут ли? - отозвался Петерсон. - Им тут явно не хватает топлива. Думаешь, они станут тратить его на американцев? Думаешь, они станут тратить его на американских военнопленных, если те попросят?

   - Попросят, ага. О чём я вообще думал, блин? С ума сошел совсем.

   - С их стороны большая честь - дать нам час на сборы. Не то, чтобы у меня полно багажа. Кроме одежды, фляжки и колоды карт, у меня ничего и нет.

   - Бери с собой. Картами можно хоть время убить. И фляжку наполни. Чёрт его знает, дадут эти макаки нам хоть что-нибудь, что бы они там ни заявляли.

   Смысла в его словах было больше, чем Петерсону того хотелось. Кормежка здесь была просто скудной. К тому же, японцы не скрывали своего отношения к сдавшимся солдатам. Они тут же избивали любого, кто смел выразить своё недовольство. Японцы командовали, американцы подчинялись. Теперь всё было устроено именно так, и любой, кто об этом забывал, очень быстро жалел.

   Чтобы набрать флягу, пришлось отстоять очередь. В лагере военнопленных везде приходилось стоять в очереди. "Прям как на службе", - не без грусти подумал он. Единственный кран, которым военнопленным дозволялось пользоваться, располагался в стене здания. За очередью приглядывали спрятавшиеся за мешками с песком пулеметчики.

   У МакКинли тоже была фляжка. Он поскреб подбородок, под пальцами зашуршала густая с проседью щетина.

   - Господи, что угодно отдам за кусок мыла и бритву, - сказал он.

   - Ага, мы как будто члены одного из ансамблей Дома Давида.

   Они едва успели наполнить фляги, как раздался свисток. Петерсону казалось, что прошло меньше часа, но без наручных часов он не мог сказать точно. Теперь они на запястье японца. Петерсон задумался, носил ли их тот офицер до сих пор, или часы уже украли. Спрашивать об этом, он конечно не стал бы.

   Японские солдаты нервно смотрели на пленных, пока те выходили из огороженного колючей проволокой парка. Солдаты махали винтовками, мол, туда идите. К каждой винтовке был примкнут штык. На длинных лезвиях играли блики солнца. В обычном бою штык практически бесполезен, но, чтобы заколоть не сопротивляющегося пленного вполне подойдет.