Бесславный (ЛП)

— Ты не знаешь…

— Я знаю. Ты…

— Хватит. Просто остановись. Ты…

— Ты предлагаешь мне остановиться, ты…

С другой стороны стеклянной кабинки стояла привлекательная женщина и опиралась на нее, прижав руку к щеке, и при этом было похоже что ей скучно, и в то же время она удивлена. Ее внешность впечатляла. Ее каштаново-рыжеватые волосы были модно подстрижены, на ней был элегантный блейзер в стиле моряков. Когда она заметила их, то выпрямилась и улыбнулась.

— Привет всем, — сказала она с сильным акцентом присущим жителям Теннесси, которым так же отличались Бабба и Марк. – Как дела?

Не смотря на дезинформацию и слабые попытки Голливуда, знающие люди могли сказать, что не все южные акценты одинаковы. Вы легко можете вычислить место рождения человека, по акценту и словам, которые он употребляет. И лишь в одном месте, кроме Нью-Йорка можно было так легко определить из какого ты района города, как образованы твои родители, сколько у них денег, и это место Новый Орлеан. Даже название города на разных улицах произносили по-разному.

Буквально.

Каджунский акцент Ника был почти такой же сильный, как и акцент его матери, если только он не старался сделать его менее заметным. И они пользовались каджунской версией французского. Хотя они могли понимать французов, а те обычно понимали их, но то как каджуны произносили слова и как изменяли французскую грамматику, мог повергнуть любого борца за чистоту языка в шок.

Креольский акцент Меньяры был таким же тягучим, как мамина мучная подливка, и он обожал его звук.

Но собой он был не доволен. Не важно, как сильно он старался скрыть свой акцент, он всегда проявлялся в словах вроде «пралине»[9], «тушенка», «пекан»[10], и каждый раз когда он выходил из себя. Всегда можно было определить, насколько он зол по каджунскому акценту. И если он начинал говорит только на каджуне, он вне себя.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Ник подошел к ней и улыбнулся.

— Вы, наверное, мама Баббы, Доктор Бердетт. Приятно познакомиться, мадам. Я Ник Готье, а это Коди Кеннеди.

Как только он назвал свое имя, ее поведение резко изменилось. Она застыла и раздраженно приподняла бровь.

— Николас Готье, да неужели. Вот это имя я хорошо знаю. Объясни мне мальчик, почему ты выстрелил мне в голову, если даже не знал меня. Что я тебе сделала?

Ник залепетал что-то, пытаясь найти объяснение, почему он выстрелил в ее портрет, который Бабба повесил на стене.

— Я не хотел. Это случайность. Клянусь.

Она засмеялась и легонько похлопала его по плечу.

— Да шучу я, Ник. Успокойся, сынок. Я не хочу стелить по полу газеты, потому что ты от паники обмочил пол, как делала моя старая охотничья собака, когда Майкл что-нибудь взрывал в доме. Из-за него у бедной старушки был нервный тик, пока господь не забрал ее. Я совершенно не обижена… почти, из-за того, что ты снес мне голову. Но все нормально, я росла с четырьмя братьями, и Майкл мой сын, я привыкла к выстрелам. Буквально слышала их каждый день, — не делая паузы или переводя дыхание, она перескочила на следующую тему для разговора. – Он когда-нибудь рассказывал, как он должен был по идее спать, но вместо этого пробрался в оружейный кабинет папочки и пытался добраться до системы вентиляции, или еще чего-то там наверху, даже не знаю чего, я никогда не спрашивала. Так или иначе, бедняга поскользнулся, пнул шкафчик и перевернул его. И далее отцовское ружье 410 калибра свалилось и начало стрелять. Я была во дворе с подругой и не подозревала о том, что вытворяет мой сын, пока пуля не пролетела между нами и не попала в домик для птицы. Когда я вошла в гостиную, Майкл пытался спрятать ружье за диваном. Как будто я не замечу, что опасный для него кабинет открыт и из ячейки пропало оружие. И кроме того, оно было длиннее дивана. Так что не переживай по этому поводу, Ник. Я не обиделась, — повторила она.

Как говорят южане, тот кто говорит медленно никогда не рос в большой семье. Он всегда считал, что Бабба быстро говорит, но ему было далеко до его матери.

— Эй, Майкл! – позвала она, наконец, прерывая разборки Марка и Баббы. – К тебе посетители. Прекращай спорить со своей девушкой и иди сюда.

Засмеявшись, она подмигнула Нику.

Они как всегда в своем роде, я жду от них приглашения, чтобы поприсутствовать на их свадебной церемонии. Я в своей жизни подобного не видела, особенно между двумя гетеросексуальными мужчинами. По крайней мере, все обычно ограничивается парой минут споров.

— Майкл – это Бабба? – он почувствовал себя глупо, спрашивая это, но…

Его мама скривила лицо.

— Ненавижу имя, которое он использует. Да с чего бы мне хотеть назвать сына Баббой? – то, как она произнесла это имя, было похоже на оскорбление. – Будто бы я могла посмотреть на этот прелестный сверток, который я носила месяцами в своем теле и молилась за него, и сказать «Дорогой боженька, спасибо за этот чудесный дар. Позволь мне назвать его Баббой, чтобы он рос с ним, и его дразнили, прежде чем он научится открывать рот». Он когда-нибудь рассказывал, как заработал это чертово прозвище?