Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

«Клюгер подчеркивает, что истории повторяются во времени и в пространстве… Кто хочет понять, должен уметь сравнивать. Сравнение – это не уравнивание. Напротив, только сравнение выявляет различия. Клюгер говорит о „мостах“, которые необходимо построить от одной частности к другой. Языковое воплощение этих мостов способно объединить неповторимость для индивидуума личного события с признанием обоснованности исторической сравнимости»

(Heidelberger-Leonard, 1996, с. 67f).

5. Насильственные исчезновения вследствие террора и войн

У людей, которые живут в горячих точках и сталкиваются с исчезновением родственников, практически никогда не бывает возможности обратиться со своими вопросами и со своим отчаянием в какие-либо государственные организации.

Зачастую невозможно предпринять даже самые простые меры для поиска – вследствие продолжающихся военных действий и террора это опасно для жизни.

Войны не ушли в прошлое. Приведем несколько примеров конфликтных ситуаций последних лет и посмотрим, какое воздействие они оказали на пострадавших.

5.1. Нью-Йорк после 11 сентября 2001 года

Данная глава основана на моем собственном опыте работы с близкими жертв терактов во Всемирном торговом центре (ВТЦ) в первые дни после катастрофы, а также на размышлениях Паулины Босс и ее команды (Boss et al., 2003).

Кадры этой катастрофы напоминают те, что показывают СМИ после землетрясений: люди пытаются руками дотянуться до своих близких из-под завалов обрушившихся домов, рабочие и добровольцы копают день и ночь – даже спустя несколько дней могут быть найдены выжившие. И почти всегда случается «чудо» – даже через много дней спасают живых людей. Такие известия всегда очень трогают.

Лишь для немногих сбывается надежда найти живым супруга, ребенка, родителей. Но, пожалуй, все, у кого близкие оказались под завалами рухнувших домов, надеются на это чудо – зная о тысячах погибших, они продолжают думать, что именно его ребенка, его брата, его жену… удастся спасти.

Как и в случае землетрясений, родственники жертв последними расставались с надеждой. Но трагедия в ВТЦ – это была не природная катастрофа, а четко спланированная террористическая атака, и на смерть людей там, а также в здании Пентагона и в самолетах был сделан расчет.

Я сама находилась в эти дни в Нью-Йорке на конференции и была свидетелем того, как надежда, сжимаясь, превращается в ужасную достоверность смерти или переходит в состояние хронической неизвестности.

Я предложила свою психотерапевтическую помощь родственникам жертв атаки. В течение трех дней, с 13-го по 15-е сентября, я выступала в роли психологического консультанта для близких работников фирмы, помещения которой находились на одном из верхних этажей обрушившегося небоскреба. Руководство фирмы среагировало очень быстро и для катастрофы такого масштаба удивительно скоординированно: в отеле первого класса был арендован зал, в котором могли встречаться выжившие служащие и родственники пропавших без вести.

Я сознательно использую словосочетание «пропавшие без вести», поскольку в первые дни после катастрофы именно так называли жертв. Подобно тому, как это бывает при землетрясениях, всем было понятно, что огромное число людей погибло, но употребление слов «пропавшие без вести» сохраняло в родственниках надежду дольше, чем в нас самих, поддерживавших их в эти тяжелые первые дни.

Одна молодая женщина, потерявшая своего мужа, 13-го сентября говорила о том, какой он у нее сильный и спортивный, и что ему наверняка хватит сил продержаться и выжить. Когда я встретилась с ней спустя два дня, она уже потеряла надежду. Теперь она цеплялась за мысль, что он умер быстро и ему не пришлось страдать перед смертью.

Для служащих многих крупных фирм было создано прекрасное «безопасное пространство», которое описывается у Джудит Герман (Herman, 1992). Это был красивый зал, где люди могли побыть либо уединившись, либо среди других. Для многих присутствовавших, которые по большей части происходили из среднего класса, это было парадоксальным – банкетный зал одного из самых знаменитых отелей города, который был знаком только по фотографиям в газетах или из телепередач о приемах для высшего общества, стал теперь местом их собственного отчаяния и скорби. В это помещение не было доступа журналистам, что давало близким пропавших людей возможность побыть в тишине и покое. Те же, кто хотели предать свои истории гласности, имели для этого достаточно возможностей в других местах.