Бессмертная и незамужняя

Воцарилась мертвая (ха!) тишина, которую, впрочем, тут же нарушил звон разбившегося стакана, выскользнувшего из пальцев Антонии. С лица моей злой мачехи мгновенно сошли все краски, и я впервые заметила сеточку мелких морщин вокруг ее глаз. Она была на пятнадцать лет старше меня, и в ее облике сейчас отражалась чуть ли не каждая минута прожитой жизни.

– Бе… Бе… Бетси?.. – Отец попытался улыбнуться, но уголки губ дрожали, и у него ничего не получилось. Было видно, что он сильно напуган. Это просто ужасно – меня боялся мой собственный отец! Впрочем, сейчас мне было не до того, чтобы его успокаивать.

– Значит, ты отвезла в похоронное бюро розовый костюм, хотя прекрасно знала, что я просто не терплю розовый цвет! – начала я, надвигаясь на Антонию. – Ты отдала им свои дрянные поношенные туфли, хотя знала, что я предпочитаю модельную обувь! Потом ты проникаешь ко мне в дом, похищаешь мои туфли, а после этого еще и в круиз собираешься!.. И кроме того, пытаешься соблазнить моего отца в день моих похорон! – Я даже не могла разобраться, что выбывало во мне большую ярость.

Антония пятилась к камину. Так и казалось, что она вот-вот прошмыгнет внутрь и полезет в дымоход. Остановилась я только тогда, когда мы уже практически соприкоснулись носами. Изо рта мачехи пахло лобстером. Ну просто замечательно!.. Праздничный обед по случаю похорон падчерицы.

– Где они?

– Тони, ты и вправду это сделала? – подал голос отец. Типичная для него реакция: он как будто не замечает по-настоящему серьезной проблемы (возвращение дочери с того света) и сосредоточивается на менее важном обстоятельстве (стервоза-жена присвоила обувку погибшей падчерицы). – Ты же знаешь, ей приходилось постоянно откладывать, чтобы купить…

– Но ведь она была мертвая! – Даже в такой ситуации Антония не преминула изобразить оскорбленную невинность.

– Спасибо, папочка, – поблагодарила я и вновь повернулась к мачехе. – Какое это имеет значение? – Позади меня что-то стукнуло, но я не стала оглядываться. – Так где они?

– Элизабет… я… ты… Это не ты! Ты совсем другой человек!

– Слушай, ты, лживая змеюка… лучше признавайся, где мои туфли! – Я придвинулась ближе и оскалилась. Антония, побледнев еще больше, почти перестала дышать. – Если бы ты видела, что случилось с двумя выродками, которые имели неосторожность меня огорчить…

– Нужно посмотреть у нее в спальне, – раздался сзади знакомый голос.

Я быстро обернулась: в дверях стояла моя лучшая подруга Джессика с покрасневшими от слез глазами. На ней были черный свитер с высоким воротом и черная просвечивающаяся юбка поверх черных же леггинсов. Волосы туго стянуты на затылке, отчего брови казались удивленно приподнятыми. Косметика по случаю траура полностью отсутствовала – такой я ее не видела класса, наверное, с седьмого.

– Вряд ли миссис Тейлор стала тратить время, чтобы припрятать их понадежнее, – продолжила Джессика. – Так что нужно посмотреть у нее в шкафу. – Тут она не выдержала и разрыдалась: – Лизи, дорогая, я уж думала, что ты мертва! Мы все так думали! – И она бросилась ко мне.

– Не называй меня так!.. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу! – потребовала я. – А вообще вы не ошибались… – Прежде чем Джессика заключила меня в объятия, я протянула руку к лицу мачехи и оттолкнула ее. Совсем не сильно, однако та прямо-таки отлетела в сторону и шмякнулась задницей об отцовское кресло, которое папочка тотчас же поспешил покинуть. – Впрочем, это довольно долгая история, так что приготовься слушать.

Вместе с подругой, которая плакала, уткнувшись мне в шею, я двинулась в сторону спальни. Через несколько шагов глянула назад: мачеха изумленно смотрела нам вслед, а вскочивший отец торопливо наполнял свой стакан.

Глава 7

– Ну а потом я приехала сюда, чтобы немедленно забрать свои туфли, – в заключение сказала я. – Джесси, милая, не могла бы ты хотя бы на минутку выпустить мою руку?

Джессика, которая на протяжении всего рассказа стискивала мою ладонь обеими руками, нехотя разжала пальцы, и я сразу же принялась разминать затекшую кисть.

– Не могу поверить, – в который раз пробормотала подруга и так сильно замотала головой, что у меня даже заломило в висках. – Я просто не могу в это поверить!

Мы с ней сидели прямо на полу в гардеробной Антонии, и я, тщательно осматривая каждую пару своих туфель на предмет каких-либо повреждений, укладывала их, словно в мешок, в бальное платье мачехи стоимостью полторы тысячи баксов (ну для чего, скажите, сорокапятилетней женщине бальное платье?). Отец с Антонией по-прежнему сидели в гостиной, боясь даже выйти, чтобы поговорить со мной и выяснить, что произошло. Я остро чуяла их страх и напряжение – это было похоже на запах горящего пластика. И хотя в данный момент мне на них даже смотреть не хотелось, я все равно испытывала некоторую обиду.