Бессмертная любовь

– Эмма, то, что ты видела прошлой ночью, – это не вся моя суть. – Пламя камина бросало тени на его лицо, напоминая ей о том, что она видела. – Это только малая часть меня, и я в состоянии этой частью управлять.

– Управлять? – Она медленно кивнула. – Значит, ты сознательно решил наброситься на меня в поле и в парижской гостинице? И ты действительно хотел меня задушить?

– Мне надо кое-что тебе объяснить. Ты знаешь, что я был в плену у Орды, но ты не знаешь, что меня… пытали. Это подействовало на мое поведение и на мои мысли.

Она знала, что его пытали, – она только не знала, как именно.

– Что они с тобой делали?

– Не хочу обременять тебя подробностями. Почему ты не сказала мне, что ты наполовину валькирия?

– А что бы при этом изменилось? Я все равно вампир, а мои тетки – твои враги.

– Нет, они мне не враги! – снова заявил он. – Я не считаю своими врагами маленьких волшебных женщин, которые живут на другом континенте.

Его пренебрежительные слова задели ее не меньше, чем если бы он признал себя их врагом.

– Когда Анника за мной приедет? Он прищурился.

– Ты пообещала мне, что останешься до полнолуния. Эмма ахнула.

– Ты ведь не… Она за мной не едет?

– Сейчас – нет.

От изумления ее губы приоткрылись.

– Невероятно! Но с учетом того, что ты из прошлого, я подскажу тебе кое-какие правила. Одно правило такое: если меня чуть не убили вампиры, я имею право на свободный выход и не обязана оставаться до полнолуния. – Она отогнула второй палец. – Еще одно правило такое: раз мои тетки теперь знают, кто ты, они убьют тебя, если ты немедленно не отправишь меня в ковен. Так что разумнее отпустить меня как можно скорее.

– Если они сумеют найти это место, что ж, они заслуживают право попытаться и проникнуть сюда.

Поняв, насколько решительно он настроен стоять на своем, Эмма почувствовала, что у нее начали дрожать губы.

– Ты не хочешь отпустить меня к родным, тогда как знаешь, что они нужны мне больше всего?

Слезы покатились у нее по щекам. Прежде ее слезы внушали ему отвращение. На этот раз Эмме показалось, будто ему… мучительно больно. Он поспешно поднял руку, чтобы стереть их.

– Если ты хочешь вернуться домой, то вернешься. Просто не сейчас, а через несколько дней.

Не пытаясь скрыть досады, Эмма спросила:

– Что изменится через несколько дней?

– Я могу задать тебе тот же вопрос.

Она сжала зубы, пытаясь справиться с раздражением и бесполезными слезами.

Он обхватил ее лицо ладонями и погладил по щеке большим пальцем. Хриплым голосом он проговорил:

– Эмма, если тебе осталось быть со мной так недолго, мне не хотелось бы с тобой ссориться. А пока разреши мне показать тебе Кайнвейн. – Он подошел к плотным шторам и широко их раздвинул, а потом вернулся к Эмме. Хотя она напряглась и попыталась отстраниться, он подхватил ее на руки и понес через просторную комнату к двери на балкон. – Ты удивишься – но он по-прежнему мой. Никаких универсамов.

Оказавшись на балконе, Эмма увидела, как луна восходит над величественным замком, освещая его древние камни и великолепные газоны. Туман приближался к стенам, в воздухе ощущался легкий запах морской соли.

Лахлан указал вдаль:

– Отсюда стен, окружающих территорию, не видно, но знай: пока ты находишься внутри их кольца – ты защищена.

Он посадил ее на перила балкона.

– Ну, что скажешь?

Похоже было, что Лахлан гордится этим замком – что было вполне естественно. Стены замка были сложены из камня, но окна окружали поразительные узоры из кирпичной кладки, которые перекликались с мощенными кирпичом дорожками и даже задней частью громадного камина у него в спальне. Парк был в идеальном состоянии, а если остальная часть замковых помещений оформлена так же богато, как и его спальня, то Кайнвейн может считаться образцом роскоши. Как валькирия, она не могла этого не оценить.

– Ну как? – спросил Лахлан. Ему явно хотелось, чтобы ей понравилось его жилище.

Она повернулась, подняв взгляд выше линии деревьев, чтобы оценить состояние луны.

– Кажется, мне осталось ждать полнолуния всего несколько дней.

Переведя взгляд обратно, она увидела, что он стиснул зубы.

Она откинула назад свои спутавшиеся волосы – и почувствовала, что они грязные.

– Я хочу принять душ, – сказала она и заглянула ему за спину, ища ванную комнату.

Эмма заерзала, стараясь высвободиться из его рук, – и Лахлан наконец отпустил ее и позволил слезть с перил.

– Я тебе помогу. Ты еще слаба…

– В душ я пойду одна! – огрызнулась Эмма, направляясь в великолепную – и совершенно современную – ванную комнату. Поспешно заперев за собой дверь, она с ужасом увидела, что под ногтями у нее тоже полоски грязи.

Она сняла рубашку, в которую Лахлан ее облачил (успев мысленно отметить, что это была его собственная рубашка), – и воззрилась на уродливые выпуклые шрамы, змеившиеся по ее груди. Невольно застонав, Эмма пошатнулась. Всю оставшуюся жизнь она будет помнить, какой взгляд был у вампира перед тем, как он рванул ее когтями. Она вспомнила, что успела пожалеть о том, что ударила его головой. «Теперь мне достанется!» – подумала она, когда его рука взметнулась над ней. Зачем она его провоцировала?