Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)

– А может, из-за того, что когда я в прошлый раз пыталась позвонить, ты постоянно вешала трубку? – Эмма не стала упоминать о том, что когда она позвонила два дня назад, Никс ничего не соображала. – И потом, я говорю совершенно серьезно, – добавила она, встряхивая флакончик с лаком для ногтей.

Красный лак назывался «На самом деле я не официантка».

– И я тоже. И кто твои подданные? Надеюсь, они не вампиры-валькирии, иначе тебе некого будет облагать налогом. Или они оборотни?

– Да. Я королева оборотней. – Она прыгнула на кровать и стала засовывать между пальцами ног кусочки ваты. – Ты не хочешь поздравить меня с тем, что я выполнила то, что мне предначертано судьбой?

– Гм. А как ты сама к этому относишься?

Резкий укол разочарования оказался настолько неожиданным, что Эмма случайно провела полосу у себя по ногтю. Она нахмурилась: у нее возникло такое чувство, будто ей следовало что-то сделать. А так ее положение оказалась просто странной причудой прежней судьбы. Причудой, которая сделала ее королевой.

– Я из школяра стала королевой. Я должна быть счастлива, так ведь?

– Ага, – отозвалась Никс без всякого выражения.

– Так Анника дома?

– Не-а. Ушла заниматься э-э… одной кусачей проблемой.

– И как она все это приняла?

– К счастью, у нее дел по горло. Иначе она пришла бы в полный раздрай из-за того, что ее Эмма оказалась у пса.

Эмма содрогнулась.

– Ты же скажешь ей, что я здесь по доброй воле?

– А как же. Она поверит, отбросив другие варианты: А – ты бредишь и Б – он запугал тебя и заставил ему подчиняться.

Эмма вздохнула и сказала:

– А что происходит в ковене? – Она надеялась, что Никс поговорит с ней подольше.

Так как у Лахлана было немало королевских дел: земельные споры, наказание за плохое поведение, централизованные реформы региона – у Эммы появилась масса свободного времени, причем даже днем. Оказалось, что ей, как и Лахлану, теперь достаточно было спать всего четыре-пять часов в сутки.

Ночи принадлежали им одним. На закате они неизменно отправляли всех из замка, чтобы им никто не мешал ни в помещениях, ни за их стенами, а вот днем ей становилось скучно. Лахлана это обеспокоило, и он спросил, не удовлетворится ли она «покупками через компьютер». Она похлопала ресницами и ответила: «Ради тебя я постараюсь».

– Ты очень от всего отстала, Эм, – ответила Никс. – Тебе ни за что не уследить за нашей мыльной оперой.

– Ну же, расскажи хоть немного!

– Ладно. Первый эпизод… – Никс говорила недовольным тоном, но Эмма прекрасно знала, что тетка обожает сплетничать. – Мист и Даниэла не вернулись с охоты за вампирами. Мист, конечно, могла удариться во все тяжкие. А вот с Даниэлой все гораздо более таинственно. Чтобы она вдруг куда-то пропала? Странно… О! Кстати о пропажах! Кэдрин готовится к гонкам за талисманом.

Гонки за талисманом были вариантом «Удивительных гонок» для бессмертных: победитель добивался власти для своей группы Закона. Кэдрин Хладносердечная всегда побеждала.

– Наверное, глупо спрашивать, волнуется ли она, – заметила Эмма.

Много веков назад Кэдрин сохранила жизнь юному вампиру и из-за этого потеряла двух своих сестер. Она пожелала стать бесчувственной, чтобы эмоции больше никогда не мешали ей принимать правильное решение – и какая-то сила неожиданно удовлетворила ее пожелание.

– Никаких симптомов волнения. Но я обнаружила ее у окна: она прижималась к стеклу лбом и смотрела в ночь. Как будто у нее были чувства. Как будто она о чем-то мечтает.

– Я раньше так стояла, – пробормотала Эмма.

Она мечтала о чем-то большем, чем ее жизнь, мучительно желала чего-то неизвестного. Может быть, Лахлан все время это испытывал?

– А теперь нет? Надо полагать, с твоим оборотнем все складывается хорошо?

– Никс, кажется, я… Он мне нравится.

– Ты бросилась к нему в объятия? – спросила Никс. Ее тетки считали, что валькирия узнает свою настоящую любовь, когда возлюбленный открывает ей объятия – и она понимает, что всегда мечтала только о нем. Эмма считала это странной легендой, но ее тетки были совершенно уверены, что это правда.

– Мы вместе всего две недели!

Она знала точно только одно: что Лахлан делает ее счастливой. Благодаря ему она теперь могла определять, что ей нравится, а что нет. Ей нравились просторные душевые кабинки, где можно было стоять вдвоем, раздевание под его зачарованным взглядом, питье свежей крови и цветы, распускающиеся ночью. О да – и ежедневные подарки в виде бесценных ювелирных изделий.

– Тебе хорошо?

– Надо признать, что все здесь устроено чудесно. Несмотря на то что горничные каждый день являются на работу с огромными распятиями, дерганные и с покрасневшими от слез глазами из-за того, что они имели несчастье вытянуть жребий на работу у вампирши.

– Если это – твоя единственная жалоба?.. А как твои сны-воспоминания? Насколько я понимаю, те, о которых ты говорила, были воспоминаниями Лахлана?