Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

— Все это пропало, смыто наводнениями и промоинами, крутыми подъемами и твердыми скалами; я получил инструменты, оборудование и рельсы у промышленников в кредит; все это подлежит оплате. Если я не смогу выдать наличными, я должен отдать им железную дорогу.

— Но ведь они не имеют права на большее, чем ты должен им? После того как будет оплачен долг, остальное должно принадлежать тебе.

Джон устало покачал головой, словно пытаясь изгнать из головы чувство опустошенности:

— Ничего не останется, Джесси. К настоящему времени проложена лишь четверть магистрали, и она бесполезна — невозможно заработать, пока линия полностью не построена. — Он посмотрел на нее, его глаза выглядели темными, больными. — Понимаешь, Джесси, нас раздавили! Я потерял не только собственность, но и контроль над дорогой.

По мере того как он сбивчиво выкладывал историю обмана и вероломства, которые были основной причиной осложнений, в ее уме медленно складывалась картина финансовых интриг, которые развернулись вокруг делового аспекта его предприятия. Вновь, как в тот вечер в отеле «Кларендон», когда Джон попал в тюрьму, она поняла, что никто из них не обладает способностью к бизнесу, что они слишком доверчивы и честны и поэтому не могут понять, как деньги могут побудить старых компаньонов ко лжи и обману, к нечистоплотным действиям за спиной. Джон, инженер и провидец, обладал редким сочетанием талантов, позволивших ему отыскать и положить на карты дороги к Западу. Но может ли он одновременно быть ловким и проницательным бизнесменом?

Она была убеждена, что ее муж сделал все, что мог. Она была также уверена, что не в силах изменить положение дел, даже если бы была так же близка к нынешнему бизнесу, как к его первым экспедициям. В дни военно-полевого суда она считала неприличным строить задним числом различные догадки относительно мужа — Джон должен нести тяжкое бремя первопроходца. То, что он делал, казалось в тот момент необходимым и правильным, и она соглашалась с такой оценкой. Если кто-то затем выиграл от свершений человека, то честная игра состоит в том, чтобы спокойно принять результаты ранее принятых решений. В этом суть партнерства, которое не может сохраниться на иной основе.

Джесси поцеловала его в щеку у рта:

— Ты столкнулся с трудностями и осложнениями, которые невозможно было предвидеть. Кто знает лучше тебя, что первопроходец, обладающий отвагой для преодоления препятствий в любой области, никогда не пожинает результатов своих трудов? Пусть у них будет эта железная дорога; ты спланируешь новую; в другой раз мы получим помощь от правительства…

— Люди говорят, что трансконтинентальная дорога — это неосуществимая мечта, — резко вмешался он, — что мысль о ней следует отбросить.

— …Мы используем оставшуюся часть имущества, чтобы все начать снова. Ты не должен впадать в отчаяние при первой неудаче.

Он пристально смотрел на нее.

— Имущество? — мрачно сказал он. — Какое имущество?

— Наша доля в Марипозе. Наши земли и ранчо в Калифорнии. Дом в Нью-Йорке…

Судорога пробежала по лицу Джона, когда он говорил рублеными фразами:

— …Ты не поняла. Я взял кредит на полную стоимость Марипозы… Ее нет… Мы лишились приисков, а также нашей собственности в Калифорнии… Я заложил все, чтобы достроить железную дорогу.

Охваченная ужасом, она могла лишь воскликнуть:

— Но наши дома, Джон, ты не заложил дом в Нью-Йорке? В Покахо?

— …Нью-йоркский дом — да, но не Покахо; этот дом выписан на твое имя. Все в нем принадлежит тебе. Слава Богу, я не мог заложить его; у нас есть наш дом, и больше ничего-ничего, дорогая, ни цента.

Он встал, прошел в дальний угол библиотеки и остановился около книг барона Гумбольдта. За последние шесть месяцев он постарел на десять лет; Джесси приходилось видеть его сердитым, огорченным, недовольным, мстительным, отчаянно борющимся, но никогда ранее она не видела его таким подавленным, как сейчас, согбенным, его белые волосы на склоненной голове резко выделялись на фоне темных кожаных переплетов.