Бессмертники — цветы вечности

— По два-три, господин ротмистр.

— Вы полагаете, что именно они, эти четыре-шесть человек, и ограбили поезд? А те, кого я успел допросить, свидетельствуют, что их было по меньшей мере человек сорок-пятьдесят.

— Стало быть, остальные ушли другим путем, — устало вздохнул вахмистр.

— Никаких следов не обнаружили?

— Так ночь же, господин ротмистр! Утром все осмотрим заново, глядишь, чего и обнаружим.

— Утром, утром!.. А вы представляете, где они будут утром, эти молодцы? Где их потом искать? По всей России?

Ротмистр Леонтьев работал всю ночь, а утром вместе с приставом, вахмистром и унтер-офицером еще раз осмотрел место ограбления поезда. Выбрано оно было, вполне удачно: насыпь невысокая, с обеих сторон к железнодорожному полотну подступает густой заболоченный лес, справа по движению — одна река, впереди — другая. Чтобы задержать возможную помощь поезду из Уфы, путь в двух местах завалили шпалами. И лишь со стороны разъезда, до которого было всего две версты, нападающим могла грозить опасность. Но разъезд не располагал никакими реальными силами и на помощь не пришел…

Ротмистр ходил вдоль насыпи, видел множество следов, оставленных на мягкой влажной земле, потом спустился в лесок. Здесь, саженях в ста от насыпи, на поляне, он наткнулся на след недавно проехавшей подводы. Тележные колеса глубоко врезались в болотистую землю и оставили после себя две четкие ровные колеи. Рядом, параллельно первому, тянулся еще один точно такой же след. Впереди, на пригорке, они слились в один и повели в сторону железнодорожного переезда. Немного подумав, ротмистр направился туда же, дошел до переезда, постоял перед сторожевой будкой и, вернувшись к поджидавшему его вахмистру, сказал:

— Считаю необходимым для следствия в будущем опросить смотрителя переезда и линейных рабочих этого участка. Прикажите одному из унтер-офицеров, а сами со стражниками пойдите по следам, ведущим в сторону реки. Подобранные деньги и вещи, если таковые попадутся, пересчитать, описать и сдать по акту. Местных охотников до чужой казны гнать в три шеи: вон, поглядите-ка, прямо с корзинами из деревни бегут!..

Отдав последние распоряжения, Леонтьев вернулся на разъезд, дождался поезда и уехал в Уфу. В жандармском управлении, куда он явился прямо с вокзала, его мгновенно окружили взволнованные сослуживцы: известие о вторичном ограблении почтового поезда взбудоражило весь город.

Доложив обо всем, что удалось установить и предпринять, полковнику Яковлеву, Леонтьев заперся у себя в кабинете и углубился в свои бумаги. Перечитал показания, закурил… Господи, сколько же еще в нас благодушия и самой примитивной, глупой, преступной бездумности! Неужели уроки прошлого тысяча девятьсот пятого года так никого ничему не научили! А этот год? Вряд ли его можно назвать спокойным. Рабочие волнения захлестнули всю страну, чернь вооружается и в подполье сколачивает настоящие боевые дружины. Экспроприации следуют одна за другой словно по хорошо разработанному плану: в одном месте — типографского шрифта, в другом — динамита, в третьем — целых поездов… Россия стоит на грани гражданской войны, а некоторые господа все норовят жить по-старому, спокойно и беспечно, будто в прошлом веке. Но это уже невозможно: революция — это война, а на войне беспечность — преступление!..

Он со злостью выхватил из папки протокол допроса артельщика Гаврикова, отыскал глазами нужное место и стал нервно читать: