Бессмертное сердце

Веро слушала, как будто в трансе. Такие теплые, добрые слова, которые она всегда хотела услышать. Эти слова, которые теперь мягко проникали в нее, заполняли своим светом все ее существо, словно укрывали теплым пледом.

В тот же день после обеда все собрались в Зале для проведения ЗБП. В этот раз группки с разных Искусств перестали сторониться друг друга, и, рассевшись одной большой кучкой, ребята ждали Тарелиала, который должен был в скором времени появиться. Рядом с лекаркой сидели Веро, Камилла и Адим, который улыбнулся армеди приветливо, показывая, что прекрасно ее помнит. Та кивнула ему в ответ. На лице Лавар скользило какое-то задумчивое выражение, а Хемайтл выглядела, будто по-другому. Медее казалось, что Веро как-то изменилась, будто что-то внутри нее расслабилось, словно напряженная пружина распрямилась. Отчего-то это очень обрадовало лекарку.

Девушка огляделась и нахмурилась. Сегодняшний зал совершенно отличался от того, что довелось испытать девушке в ночное время. Квадрат Выбора больше не казался странным, словно вырванным из картины, воздух не напоминал затхлые помещения; все так же проникал легкий свет от калейдоскопных мозаик, а доспехи и статуи воспринимались намного проще. После последнего похода лекарка долго приходила в себя, ее Сила была выпита мгновенно. Отвратительные змееподобные потоки заставляли армеди содрогаться. Оставалось еще кое-что. Вот уже неделю она пыталась вспомнить все фразу целиком, что ей привиделась.

— Итак, все уже собрались, — во входном проеме появился Тарелиал. — Я очень рад. — Он прошел на середину зала и обвел всех присутствующих выразительным взглядом. — Что ж, теперь пора рассказать о Главных Соревнованиях в этом году. Так как, это своего рода тест, в этот раз Соревнования будут командными.

— Я мог бы и в одиночку справиться, — подал сзади голос Ракей.

— Пожалуйста, не будь таким самонадеянным, — было ему ответом. — Я объясню подробней. К нам приедет сорок восемь лучших магов, которые закончили Ламастор, они разделятся на четыре команды по двенадцать человек. Мы поступим также, из-за того, что специализация каждого мага разная. Вам нужно научиться работать в команде с представителями других Искусств. Это будут отборочные. К полуфиналу останется четыре команды по два человека, а к финалу две. Финал будет парный.

— Разве так можно? — пискнула Лиза, которая ненавидела весь свет после двух проигрышей.

— Так решил Захар, — пожимая плечами, ответил Тарелиал. — Впрочем, меня на Соревнованиях не будет. Так что за ними будут следить Глава Ламастора и Семир — ассистент Рубета.

— Почему? — все так же недовольно спросила Лиза, несмотря на то, что это не ее дело.

— Мне нужно уладить несколько дел в Астмерии, — ответил Тарелиал, даже не взглянув на Лизу, которая передернулась от злости. — А сейчас, давайте немного потренируемся. Занятия проведем два на два: Огонь и Воздух, против Земли и Воды. Прошу, выбирайте представителей.

— Пожалуйста, разрешите взять реванш, — поднимаясь с места, сказала Эр, которая так же, как и Лиза была недовольна своим прошлым результатом. Но, в отличие от Лизы, Эр относилась к поражениям намного проще, и ее целью было улучшение собственных магических способностей, обучаясь чему-то у оппонента. — Давайте, потренируемся тем же составом, что и в прошлое занятие.

Тарелиал некоторое время обдумывал идею, но все присутствующие довольно легко согласились на предложение девушки. Регери одобрительно кивнул и, попросив всех сесть подальше, расположился рядом с учениками Огня. У каждого из преподавательского состава появлялись любимчики, и Тарелиал не был исключением, но в отличие от других, он никогда не показывал, кто именно в его фаворитах. Поэтому он каждый раз менял место наблюдения, и на этот раз сидел рядом с Искусством Огня.

Веро, Адим, Лиза и Эр вышли на квадратную площадку. Став более спокойной, Веро Хемайтл прекрасно видела, как с каждым разом лицо Лизы становится уродливее. Постоянные злость и раздражение, делали из нее человека, который носит старую, отвратительную маску. Девушка становилась все более нервной и дерганной, не замечала, что речь грубеет все больше. Адим снова улыбался. Причем, его улыбка была настолько чистой, настолько детско-наивной, что еще больше злило окружающих. Веро перестала воспринимать его, как легкомысленного человека, все сильнее проникаясь симпатией к этому улыбчивому, беззаботному выражению лица.

— Что ж, пожалуй, дамы могут начать первыми, — сказал Адим, явно развлекаясь.