Бессмертные

— Ты долгоживущий? — предположил он. Белокурая Бестия пожал плечами.

— Не знаю. То ли долгоживущий, то ли бессмертный. Мне не говорили.

— Ну давай проверим, — предложил Одзэро. Ему было скучно. Солнце припекало все сильнее, хотелось что-нибудь сделать — например, раздеться, нырнуть с обрыва в реку и понырять или хоть пострелять в цель. Он вынул фляжку, откупорил ее и, отхлебнув, предложил пленнику. Во фляжке был коньяк — тоже нарушение устава, но в данной ситуации невинное. Пленник охотно приложился к горлышку, глотнул, не поморщившись.

— Давай проверим. А как?

— Запросто. Я — Фэйн Одзэро.

— Клановый?

— Именно. Понятное дело, что я бессмертный. Давай проверим, кто из нас сильнее. Если окажемся приблизительно на равных, значит, ты тоже бессмертный. Идет?

— Идет. — Белокурая Бестия утер губы. Вернул флягу. — Только как? Не будем же мы драться.

— Ну можем армрестлинг устроить. — Фэйн согнул руку в локте.

— Хм. — Пленник огляделся вокруг. — Локти не куда ставить.

— Почему некуда? На планшетку. А планшетку — на камень. И сядем по сторонам. На землю.

Командир «Авлы» с уважением оглядывал широченные плечи и крепкие мышцы своего противника. Он уступал Белокурой Бестии в росте на добрые полфута, шириной плеч на пару дюймов, но в клане слыл одним из самых подвижных воинов, мастеров рукопашной. Пленник казался ему слишком массивным и, как следствие, слишком неповоротливым.

Впрочем, в армрестлинге ловкость не имеет значения — только сила. Гибкий и подвижный Фэйн своими небольшими для мужчины ладонями гнул огромные гвозди и ломал подковы. Сила бессмертного всегда превышала силу смертного, даже самого крепкого, и потому Одзэро нисколько не смущали габариты противника. Установили камень, положи ли планшетку и устроились по обе стороны, скрестив ноги.

Примеривались недолго, сцепили руки, а в следующий миг рука Фэйна пошла вниз. Хватка двоих мужчин была такой чудовищной, что между ладонями, наверное, расплющилась бы даже монета. Командир сопротивлялся около полуминуты, а потом сдался. Белокурая Бестия осторожно опустил его руку на планшетку, чтоб не вывихнуть противнику плечо, и отпустил. Взмыленный, встрепанный, Одзэро потер локоть.

— Ну ты даешь… Здоров, черт. — Он фыркнул и вытащил флягу. — Будешь?

Когда за пленником прибыли конвоиры из разведывательной службы, командир «Авлы» попрощался с ним за руку.

— Может, еще увидимся, — ободряюще предположил он.

Белокурая Бестия в этом очень сомневался.

Разведывательная служба пленником почти не заинтересовалась. Было проведено несколько простых допросов, после чего бывшего адепта Серого Ордена отправили в Асгердан, в Центр, в тамошнюю тюрьму Биаль, считающуюся неприступной. Холод охватывал любого, кто просто из любопытства приближался к ее стенам — массивным, нависающим, словно олицетворенный рок, где окошки, и те узенькие, были прорезаны на головокружительной высоте. На вратах Биали, несмотря на всю нежность ее названия, вполне можно было начертать слова «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Тюрьма предназначалась для самых опасных преступников — предполагаемых убийц, насильников, грабителей и террористов. Отсюда либо выходили на городские улицы — если везло с адвокатом и суд выносил оправдательный приговор; либо отправлялись на Звездные каторги — самое страшное место Вселенной, как о нем говорили.

Огромное многоэтажное пространство Биали было поделено на тесные камеры-одиночки. Решетки, замки, глазки и в придачу к ним — сложная магическая система слежения. Узник мог пользоваться всеми необходимыми удобствами, получать передачи и проверенные цензурой письма, читать книги, даже раз в неделю выходить на пятиминутную прогулку в тюремный садик, но все это время он оставался в одиночестве — если не считать, конечно, охранников и адвоката. Ни свиданий, ни даже возможности хотя бы украдкой взглянуть на родных и близких из окошка у него не было. Страшная тюрьма совершенно изолировала его от окружающего мира.

В главной тюрьме Асгердана Бестии понравилось — здесь терпимо и обильно кормили, через день позволяли мыться и стелили на кровать самые настоящие чистые простыни. С тех самых пор, как сотенный отряд Белокурого оказался заперт в форте, ни один из них не жил в таких роскошных условиях. Впрочем, и до того существование воина Ордена представляло собой далеко не курорт. Бестия знал, что его ждет высшая мера наказания, но это заключенного мало беспокоило — за последний десяток лет он привык чувствовать смерть за своей спиной и как-то примирился с нею. На поверку она оказалась совсем не страшной старухой.

Обидно лишь то, что судить его станут за преступления, которых он не совершал. Просто повесят на первого попавшегося «яркого представителя» вину всей организации. А то, что гроссмейстеры Ордена вытворяли самые разнообразные, часто страшные, часто омерзительные вещи, пленник знал. Конечно, знал. Часть этих омерзительных вещей он испробовал на себе. А теперь за них же придется отвечать. Ирония судьбы.