Бессмертные

— Может, ты и права, — задумчиво произнес Джек. — Он молод. Умен. У него есть младший брат, который гораздо жестче, чем он сам. Он любит симпатичных женщин и курит сигары. — Он расхохотался. — И почему я не назначил тебя госсекретарем. — Он покачал головой. — Но мы с ним не подружимся. Эйзенхауэру прощали то, что в девяноста милях от Ки-Уэст находится коммунистическая Куба, а мне не простят. Кастро надо убирать. Или мы, или он.

— Я ставлю на тебя, — сказала она, целуя его.

— Это хорошо, — отозвался он. Затем добавил с большим сомнением в голосе: — Очень хочется надеяться, что ты не ошиблась.

34

О том, что произошло в Заливе свиней[15], я узнал из выступления Эдлая Стивенсона на заседании ассамблеи ООН, где он с негодованием доказывал, что США не имеют никакого отношения к вторжению на Кубу. Затем позвонил Бобби и сказал:

— Немедленно приезжай. Пришел конец нашей непорочности.

Тут я сразу понял, что бедняга Эдлай отдувается перед всем миром за промахи Джека и Бобби и что мы оказались, как говаривал их отец, “по уши в дерьме”.

Звонок посла застал меня, когда я уже выходил из дома, чтобы ехать в аэропорт Ла Гуардиа.

— Эти сволочи из ЦРУ, — рычал он. — Я говорил Джеку, что за все ЦРУ не дал бы и доллара. Ты смотри, что они сделали с моим мальчиком!

От душившего его гнева Джо с трудом выговаривал слова. Его голос мне показался странным, словно он был простужен; потом я понял, что он плачет.

— Они погубили карьеру моего сына , — голосил Джо, и, слыша в трубке его страдания, я больше не сомневался, что Джек попал в серьезную переделку.

С самых первых дней пребывания на посту президента Джек постоянно находился в атмосфере назревающего кризиса, можно сказать, на грани катастрофы. Только поэтому я сразу и откликнулся на призыв о помощи. А вообще-то я был обижен на Джека, все не мог забыть, как высокомерно он беседовал со мной на следующий же день после выборов. Мы с Марией в качестве почетных гостей присутствовали на церемонии инаугурации. Мария была польщена и довольна тем, что находится в центре внимания, но я никак не мог смириться с нанесенной мне обидой, ведь Джек так и не сказал, что назначит меня послом в Великобритании, о чем я всегда мечтал. Ну, а Мария-то, конечно, была просто в восхищении от нашего нового президента.

В конце концов, если я нужен Джеку (и родине), я обязан помочь. Да и кто не откликнется на призыв президента Соединенных Штатов? Тем более если вы знаете его со школьного возраста.

Кроме всего прочего, затишье, наступившее в моей жизни после напряженной работы во время предвыборной кампании, угнетало меня; я не находил себе места от скуки. Я скучал не только по политической деятельности, но, как ни странно, и по тем поручениям, которые мне приходилось выполнять в качестве связного между Джеком и мафией. У Джека теперь появились более важные дела, да и у мафии, видимо, тоже. Став президентом, Джек утратил интерес к Хоффе, а Бобби, который до этого клялся посадить Хоффу в тюрьму, стал министром юстиции, и у него тоже появились более насущные проблемы — в первую очередь, проблема защиты гражданских прав, а также проблема нейтрализации Гувера. Война против Хоффы отошла на второй план, гангстеры Чикаго вздохнули свободнее, а я избавился от необходимости общаться с Джеком Руби и Редом Дорфманом.

Меня сразу же провели к президенту. У Джека было бледное, опухшее лицо, глаза ввалились и помутнели от усталости.

— А, Дэйвид, — произнес он, пожимая мне руку, — спасибо, что приехал. На этот раз мы влипли по-настоящему.

— Чем могу помочь, господин президент? — спросил я.

— Не откладывая, садись за телефон, Дэйвид, и звони всем, кто тебе чем-то обязан. Необходимо ликвидировать последствия катастрофы! Переговори с Гарри Лусом, Панчем Сульцбергером, Биллом Пейли… Сделай все возможное. Если ты решишь, что мне нужно переговорить с кем-нибудь, я сделаю это, но имей в виду, я не собираюсь выслушивать высокопарные рассуждения по вопросам внешней политики или о честности в политике вообще. Ясно?

— Будет сделано, — ответил я. Лицо Джека застыло в жесткой неподвижности, словно окаменело; на нем не отражалось никаких эмоций. Я пытался понять, что скрывается за этой непроницаемой маской. Точно я знал только одно: если случались неприятности, Джек прежде всего винил в них себя, а не других.

— Ситуация очень сложная? — спросил я. — Чем это грозит в самом худшем случае?

Джек издал глубокий вздох. Он сидел, перенеся всю тяжесть своего тела на спинку стула и закинув ноги на сверкающую поверхность стола.

— Здорово они меня подставили, — сказал он.

— Кто, кубинцы?

— ЦРУ.

— Надо же, и отец твой сегодня утром сказал мне то же самое.

— Он прав. Как всегда.

Джек произнес последние слова с горечью. Хотя у него с отцом и были доверительные отношения, однако президенту Соединенных Штатов не очень приятно слышать от своего родителя фразы наподобие “Я ведь предупреждал тебя”. Впрочем, дети всегда испытывают стыд и унижение, когда им приходится признавать правоту своих родителей.

— Как развиваются события на плацдарме?