Бессмертные

Целью Института было знание, но не обучение. Он, как всеядное чудище, с неизменным аппетитом поглощал информацию всех видов, записанную и на бумаге, и на всевозможных электронных носителях, предпочитая данные статистики естественного движения населения, необычные сообщения в газетах, истории болезни, отчеты сыскных агентств… Река данных, широкая как Потомак, протекала через это серое, похожее на куб и способное выдержать прямое попадание бомбы здание недалеко от Вашингтона, округ Колумбия. Здесь она сужалась до тонкого ручейка невнятных сигналов, на основании которых компьютеры могли строить бездоказательные предположения и проводить смутные параллели.

Возможно, единственный человек в Институте знал, каков смысл этой работы. Тысячи других работников, фамилии которых часто не фигурировали в ведомостях на зарплату, слепо исполняли свои обязанности, получали более чем щедрое вознаграждение и не задавали вопросов. Конечно, если хотели сохранить работу.

Институт вырос благодаря надежде и развивался благодаря смерти.

* * *

В главном компьютерном зале царило столпотворение, до сих пор не перешедшее в хаос разве что чудом. Текущую почту вскрывали, регистрировали, подшивали и передавали дальше, как на конвейере. Старые газеты пропускались через сканеры, компьютеры находили в них ключевые слова, а затем люди проверяли совпадения, читая строчку за строчкой. Компьютерные диски всех видов вставлялись в разнообразные слоты и информация с них, как в клетках ДНК, выстраивалась в одинаковые экземпляры, с новым содержанием. Мальчишки-копировальщики гоняли по проходам на роликах. Клерки редактировали, сокращали и добавляли комментарии к информации, выдаваемой компьютерами. Операторы выбивали искры из клавиш…

Эдвин Сиберт прокладывал себе путь между столами, с трудом сдерживая волнение, как будто шел на свидание с самой желанной женщиной в мире. Для него копировальный зал был вчерашним днем; проведя здесь полгода, он так ничего и не узнал. Не оглядываясь, он поднимался по лестнице в офис, нависший над копировальным залом, как сторожевая вышка над тюремным двором.

Приемную заполняли запертые картотечные шкафы с бесполезным содержимым. Пожилой и как будто выцветший делопроизводитель перебирал бумажки в одном из них.

– Привет, Сандерс, – беззаботно поздоровался Сиберт.

Стол перед дверью в кабинет руководителя был оснащен коммутатором, шифратором, диктофоном и весьма миловидной темноволосой секретаршей. Когда она увидела Сиберта, ее глаза удивленно округлились.

– Привет, Лиз, – выдал он, с интонацией столь же эффектной, как и его внезапное появление.

– Локк у себя?

Он прошел мимо нее к двери, не дожидаясь ответа.

– Тебе нельзя, Эд… – начала она, подскочив с места. – Мистер Локк будет…

– …очень зол, если немедленно не узнает мои новости, – закончил фразу Сиберт. – Я нашел ключ, Лиз. Поняла, в чем соль – ключик к замочку?[1] Шутка дешевая, но зато придумал сам.

Его чуткие пальцы скользнули по мягкому изгибу шеи на скулу девушки.

Она поймала его руку, прижав ее на мгновение к щеке.

– О, Эд! – отрывисто шепнула она. – Я…

– Будь хорошей девочкой, Лиз, – легко перебил он, и в голубых глазах, освещавших его выразительное лицо, мелькнула улыбка. – Может быть… чуть позже… кто знает?

Но оба знали, что никакого «позже» не будет. Он потратил на нее целый месяц, прежде чем окончательно убедиться, что ей ничего не известно. Он высвободил руку, открыл дверь и шагнул в кабинет.

Стена за спиной Локка была сделана из стекла, зеркального с внешней стороны. Отсюда директор Института мог видеть, что происходит в копировальном зале, или, если пожелает, перейти на скрытое наблюдение за другими комнатами и кабинетами этого здания без окон. Локк говорил с кем-то по личному телефону.

– Терпение – наше главное богатство, – сказал он. – Все-таки Понсе де Леон…

Сиберт быстро повернулся, но смог лишь мельком увидеть лицо человека, старого настолько, что он выглядел бесполым. Оно было морщинистым, серым и неподвижным, и только в глазах горели жизнь и страсть.

– Помеха, – мягко заметил Локк. – Я перезвоню позже.

Экран, установленный в стене напротив его стола, погас, как только он коснулся подлокотника своего кресла.

– Сиберт, – заявил он, – ты уволен.

Локк и сам уже не молод, подумал Сиберт. Ему наверняка под девяносто, хотя он смотрится бодрячком. Медицина сохранила его тело здоровым; гериатры и гормональные препараты не дали его плечам согнуться, а мышцам стать дряблыми и слабыми. Скорее всего ему пересадили молодое сердце и еще какие-нибудь органы, но вот омолодить его изношенные артерии и умирающие клетки не смогли.

– Хорошо, – отрывисто бросил Сиберт, совсем не тем тоном, которым любезничал с Лиз в приемной. – Тогда и то, что я узнал, вам неинтересно…

– Возможно, я немного поторопился, – сказал Локк. Эти непривычные для него слова он произнес с явным трудом. – Если информация стоящая, то я пересмотрю свое решение.

– А вознаграждение? – намекнул Сиберт.

– Посмотрим, – буркнул Локк, сузив глаза. – Чего такого сногсшибательного ты узнал, что нельзя было передать обычным путем?